Шкатулка с драгоценностями - Анна Дэвис

— Например?

— Например, почему вы не замужем?

Из «Встречи Дайамонд Шарп с Декстером О'Коннеллом»

«— Писатели отвратительны, — заявляет О'Коннелл, поглощая жесткий шатобриан в «Тур Эффель». (Простите, мистер Сталик, но мясо было жестким, как кожаный ремень! Вашему шеф-повару следует покончить с английской кухней и познакомиться с французской. Картофель же, напротив, был слегка недожаренным. Это простительно по отношению к некоторым другим овощам, но к картофелю?). — Мы в романах делаем с людьми мерзкие вещи, — продолжает О'Коннелл. — Внимательно наблюдаем за ними, а затем придаем им форму, соответствующую нашим целям. Она ошеломляет, как отражения в кривых зеркалах на ярмарочной площади. Писательство — тяжелое ремесло.

Я спрашиваю его, правда ли, что Вероника в «Видении», эта оригинальная модница, является страшно искаженной версией кого-то из его знакомых?

— Конечно, — отвечает он. — Это девушка, в которую я был влюблен, девушка, которая разбила мне сердце. В «Видении» больше страсти, чем во всем, что я написал. Вот почему это мой лучший роман. Конечно, это была ужасная страсть. Даже ненависть. Но все же это была страсть!

Я спрашиваю, что стало с девушкой, разбившей ему сердце.

Он пожимает плечами:

— Это уже не имеет значения.

Его лицо при этих словах становится скорее уродливым, нежели красивым».

— Я не верю, что никто вас не спрашивал об этом. — О'Коннелл отправил в рот порцию бобов, не потрудившись их разрезать.

— А мне нет дела, верите вы или нет! Это правда. — Грейс упорно старалась разрезать бифштекс. Во рту у нее ужасно пересохло, несмотря на приличное количество выпитого вина. Она с трудом глотала, и у нее было такое чувство, будто она жует и жует, как корова, и каждый мучительный кусок ей приходилось запивать все большим количеством вина. Она ненавидела свою нервозность.

О'Коннелл, похоже, твердо решил довести это дело до его горького конца.

— Должен же у вас быть кто-нибудь! Ваш редактор, например. Седжвик, не так ли?

— Мы с ним только друзья.

— А он считает так же, как вы думаете?

— Не знаю. Поскольку он держит свои чувства при себе, мне не приходится об этом думать.

О'Коннелл улыбнулся одними губами, глаз же улыбка не коснулась.

— Не забывайте, я видел вас вместе! Слышали бы вы, как изменился его голос, когда я сказал ему, что соглашусь на интервью только при одном условии: интервьюировать должна Дайамонд Шарп!

— Что ж, если вы правы, ему же хуже.

Он наколол вилкой кусок бифштекса, но так и продолжал сидеть, а ее взгляд был прикован к руке, держащей вилку. На мизинце у него было простое серебряное кольцо. На коже золотистые волоски.

— Трудная вы женщина, — сказал он, наконец. — Почему вы такая трудная?

— Допустим, кто-то умер. Но в этом нет ничего необычного. В данный момент. В этой стране. Каждый кого-то теряет, но это не причина быть, как вы говорите, «трудной». Вероятно, я всегда была такой.

— Вы бросаете мне вызов?

Кусок бифштекса по-прежнему висел на его вилке.

— Что вы имеете в виду?

— Вы хотите, чтобы я пробил вашу броню? Открыл вас, как банку сардин?

— Разве вы не умеете улыбаться более лирично? Вы же писатель, в конце концов! Если вы собираетесь завести со мной роман, то могли бы делать это поэтичнее!

Он немного подался вперед.

— Но вас ведь не интересует эта чепуха, не так ли? Вы хотите от меня чего-то иного!

— Правда? И чего же я от вас хочу?

— Вы хотите стать известной! По-настоящему известной.

— О! Я думала, вы скажете что-нибудь поинтереснее!

О'Коннелл слегка хихикнул, затем засунул кусок бифштекса в рот и принялся жевать. Грейс наблюдала за его губами. Думала о его губах. Каковы они на вкус?

— После выхода «Видения» он озверел, — заявила Маргарет, завтракая в «Карлтоне» треской, приправленной карри. — Вы же знаете, как деньги портят человека!

«Как будто кто-то из нас может это знать?» — думала I рейс, ковыряя вилкой салат.

— Машины. Женщины. Вечеринки. Драки. Его всегда выставляли из отелей. Году, кажется, в 1920-м его выгнали из маленького городка в Пенсильвании. А однажды во Франции его даже арестовали. На Ривьере. Сначала он подрался с владельцем ресторана. Кулаки ходили ходуном, тарелки летели во все стороны. Затем, когда его с друзьями выставили, он вскарабкался на статую лошади и принялся кричать и петь, отказываясь спуститься. В конце концов полиции пришлось принести лестницу и снять его. Ему, конечно, удалось выкрутиться!

— Кто бы сомневался…

— Была женщина… кажется, ее звали Генриетта. В то лето она была с ним во Франции. Она была замужем… если мне не изменяет память, за сенатором. Разразился нешуточный скандал. Она послужила прототипом Хелены Догерти в «Аде и Хелене», его третьем романе. Вы читали?

— Я читала только «Видение», — ответила Грейс. — Что стало с Генриеттой?

— Она вернулась к мужу, — сообщила Маргарет. — О'Коннеллу за это хорошо досталось в газетах. Люди, видите ли, завидовали. Его деньгам… образу жизни. Всему. Но потом он затих.

Она доела свою треску и смотрела на тележку с десертом. Грейс подозвала официанта, но ей понадобилось много времени, чтобы сделать выбор между профитролями, шоколадом, печеньем с кремом и яблочным пирогом. В конце концов выбор пал на печенье.

— Говорите, он затих? Что это значит?

— То и значит. Пошли слухи, что он исписался. Якобы «Непокорный сын» и «Ад и Хелена» не идут ни в какое сравнение с «Видением». Критика оценила их не очень высоко, и они продавались не так успешно. Мне, конечно, они понравились, но я ведь не большинство. Всем хотелось, чтобы он написал еще что-нибудь вроде «Видения». Вероятно, в конце концов это его добило. А может быть, у него просто кончились деньги… не знаю. Но он в некотором роде исчез. Никто по-настоящему не знает, чем он занимался последние несколько лет. Время от времени появляются слухи, что он написал что-то новое. А именно этого все и ждут. Читатели хотят, чтобы он использовал весь свой потенциал и сочинил великое произведение. Мы все надеемся, что так и будет. А теперь вы сможете это выяснить. Вы встретитесь с ним… наедине!

Из «Встречи Дайамонд Шарп с Декстером О'Коннеллом»

«В последние пять лет, со времени выхода в свет его третьего романа, «Ад и Хелена», Декстер О'Коннелл молчал, что для него нехарактерно. Ни романов, ни рассказов, ни даже статьи или книжного обозрения. В течение почти десяти лет едва ли не каждую неделю О'Коннелл ярко и выразительно высказывается о самых разнообразных сторонах жизни в популярных журналах. Едва ли не каждую неделю против его «демонической» работы протестует Лига материнства штата Висконсин, Церковь потерянных детей штата Техас или какая-нибудь другая кучка сумасшедших.