Улан: Танец на лезвии клинка. Наследие предков. Венедская держава. Небо славян - Василий Сергеевич Панфилов

Сейма, остались нетронутыми, как и крепостное право…. На первый взгляд решение было не самым умным – шляхта могла продолжать пакостничать. Но только на первый, ведь благодаря гарантированным «взбрыкам» панов никто не будет удивляться стоящим в стране русским гарнизонам или отдельным поправкам в законах, согласно которым Россия имеет определённые привилегии в якобы независимой стране.

Получалось, что Польша становилась этаким «предпольем» в случае военных действий – таким, которого не жалко, всё равно чужое… При этом экономические преференции у империи были нешуточные. Ну и самое главное – России ничего не мешало «откусить» ещё кусочек Польши через какое-то время. Как только получится усвоить уже захваченную добычу…

И всё равно – мышление у людей было насквозь феодальным, и финт с «независимой» Польшей не поняла даже умнейшая Мария-Терезия. До времён неоколониализма было ещё далеко, и осознать, что косвенный контроль может быть вполне надёжным… Не понимали.

Восстания в Поморье случились достаточно удачно – сразу после сбора урожая. Понятно, что часть собранного банально сгорела, но незначительная, так что голода можно было не опасаться. Тем не менее проблемы были…

– Документы на владения проверять, но пока осторожно, – устало сказал Грифич Юргену фон Бо и откинулся на спинку кресла, щуря воспалённые глаза. Даже с его железным здоровьем и достаточно приличными экстрасенсорными навыками, месяц почти без сна – это много… А что делать? Владения достались беспокойные: поляки, поморяне, немцы, евреи, полукровки всех мастей… Да все – со своими «тараканами», амбициями и взаимными претензиями. Национальный вопрос здесь стоял остро…

Добавить сюда полтора десятка христианских конфессий и нешуточные взаимные претензии между еврейскими общинами разных городов…

Решать проблемы нужно было вовремя – события пошли «вскачь», и некоторые вопросы требовали сиюминутного разрешения. К примеру, между иудеями, проживающими компактно, и иудеями «светскими» были большие разногласия. Хрен бы с ними, но ведь финансовые потоки в их руках… Вот и приходится вертеться. Своё давнее решение о запрете иудеям проживать компактно Рюген отменять не собирается: проблем от традиционно религиозных местечковых на два порядка больше, чем от «светских», проживающих среди христиан и не слишком соблюдающих религиозные запреты. Да нужно ещё учитывать настроения христиан – в Польше евреев традиционно не любили[282], но раньше они были выгодны шляхте, которая могла с их помощью «выжимать соки», формально оставаясь «чистой». Теперь же права шляхты сильно урезались, и иудеи-посредники оставались не у дел.

Но при этом не хотелось допустить погромов с убийствами, как не хотелось и обижать подданных-христиан. Вот и приходилось мотаться по всему Поморью и говорить, объяснять, уговаривать, грозить…

– Сир? – осторожно прервал раздумья главный разведчик-контрразведчик.

– Да, – встрепенулся Владимир, – документы на владения проверяй без спешки. Ну как в Мекленбурге: чтобы понимали, что лояльность может компенсировать отсутствие бумаг.

– Да таких слишком много, сир, – с сомнением ответил Юрген, – они между собой постоянно воевали, так что документы горели.

– Ох, – вздохнул принц, – похоже, тебе тоже поспать надо… Начинай от самых вопиющих случаев: чтоб ни документов, ни лояльности. Ну постепенно и дожмём.

Павел «еврейский вопрос» решил со всей горячностью молодого человека – изгнал[283]. Не сразу – сперва молодой император посетил завоёванные владения, и изгнание было, так сказать «по результатам».

– Да что ж это такое, – потерянно жаловался он бывшему наставнику, планомерно накачиваясь вином, – ладно жиды[284], сволота ещё та, но… Славяне для них чужие… Да собственно говоря, все остальные для них чужаки. Но шляхта! Как можно отдавать свои деревни и города на откуп[285], там ведь такие же люди живут, одной с ними крови!

– Они так не считают, – подал голос герцог, – сарматизм[286].

– Но ведь это бред!

– Бред, но им так удобней.

В общем, выходило так, что в этом мире шляхтичи или иудеи в принципе не смогут сделать хоть какую-то карьеру в Российской империи. По крайней мере – при жизни Павла. Особо верующим император не был, но зато он был убеждённым славянофилом. На присоединённых же землях большая часть угнетаемых позиционировала себя как «русские», а поскольку молодой человек об их дичайшей нищете и бесправности узнал не из бумаг, а увидел собственными глазами… Реакция была не просто жёсткой, а – жестокой. Многие шляхтичи даже после присоединения и общероссийского Манифеста об отмене крепостного права продолжали «держать» крепостных. Дико, но за века отсутствия сильной центральной власти польские дворяне к безнаказанности привыкли.

С такими расправлялись с показательной жестокостью, уничтожая физически. Шляхетские бунты… были, но пресекались невероятно жестоко – мятежников рассаживали по кольям вдоль дорог – так, как они убивали своих крестьян, требовавших свободы. Павла явно «понесло» от юношеского максимализма, и попытки несколько утихомирить прошли безрезультатно. Тем более что помощников хватало – особенно старались безземельные дворяне, которым были обещаны имения казнённых поляков.

Пытаться использовать свой авторитет наставника… Мягкие попытки император просто не воспринимал, а серьёзные… Не факт, что получится, сейчас бывший ученик осознаёт себя владыкой огромной и могучей страны, что в сочетании с возрастом дало эффект эйфории. А если образумить не получается, то не стоит и лезть – толку всё равно не будет, а влияние на парня можно потерять.

Да и откровенно говоря, несмотря на всю жалость, с геополитической точки зрения император поступал правильно. Да, жестоко и кроваво… И что? Насколько попаданец помнил, в этих землях постоянно возникали какие-то национальные и религиозные проблемы. Теперь же проблем в принципе не должно возникнуть – регион получался мононациональным и монорелигиозным, какой и должна быть граница в идеале.

К зиме шляхта не выдержала и начала сниматься с места, перебираясь в «независимую» Польшу. Санные поезда тянулись и тянулись до самой весны… В начале 1774 года большая часть поместий была свободна, и Земельное ведомство принялось раздавать их безземельным русским дворянам. И не только дворянам – часть земель была отдана солдатам-ветеранам, которые получили права однодворцев.

Популярность императора в армии и в дворянской среде взлетела до небес…

В марте Грифич покинул Поморье и приплыл в Петербург.

– Наставник! – Павел широко распахнул руки, и мужчины обнялись до хруста в костях. – Как ты там, в Поморье, осваиваешься? – полюбопытствовал он.

– Помаленьку, – улыбнулся герцог.

– Да то-то и оно, что помаленьку, – с чувством превосходства проговорил ученик, – евреи пока на местах, да шляхта пусть и прижухла, но сидит спокойно. То ли дело у меня!

Он