В ночь большого прилива - Владислав Крапивин

— Ну ладно! А Западная Федерация? Ближайшее Сопределье… Крах машинной системы никому ничего не доказал?

— Работа громадна, доктор. А слепых случайностей масса…

— Это не случайности. По крайней мере, есть одна закономерность: первыми поднимаются дети. Существа с незамутненной психикой и не растерявшие бескорыстных чувств. И как правило, ничего с ними нельзя сделать.

— Но мы ничего и не делаем с ними! Там с ними воевали, а мы — наоборот.

— А мы воюем с их родителями. Вышвыриваем их в сопредельные резервации и… чем это лучше убийства?

— Не говорите глупостей! Убийство несовместимо с постулатами командорства… Тем более что нельзя исключать гипотезу о реальности некротического поля, дающего вспышку в момент гибели. Чуткие нервы наших вундеркиндов могут уловить ее…

— Но мы все равно внушаем детям, что родителей нет…

— Это не одно и то же… И кто виноват, что такова природа?

— При чем здесь природа?

— Я имею в виду, что свойства таких детей активизируются именно при ощущении некомфортности, одиночества. Видимо, это защитная реакция детства… А в привычной жизни, при родительской ласке эти таланты обычно спят.

— Ну да, мутанты на почве сиротства… Господи, и я, врач, оказался соучастником. Да если бы…

— Но это в их же интересах! Выросшие, с окрепшими способностями творить необычайное, они станут вершителями судеб Мира!

— Или рычагами тех, кто хочет этим Миром вертеть?

— Что с вами, доктор? Вы кого имеете в виду?

— Да не вас. Вы все-таки лишь консул…

— Но подозревать высших командоров… И потом, почему вы решили, что наши мальчики, когда вырастут, позволят себе стать чьими-то рычагами? С их-то способностями!

— Несмотря на способности, мальчики ущербны… Да, не удивляйтесь. Мы растим экстрасенсов и гигантов телекинеза, надеемся открыть среди них суперталантов, умеющих шагать через грани и бороться с темпоральным потоком…

— Кажется, уже открыли одного. На свою голову…

— Да… Пичкаем мальчика науками и категориями морали, а сами украли у него главное: дом и маму…

«Мама!»

«Ежики… Тихо, Ежики, тихо, родной. Иначе это просто опасно…»

«Я — тихо… Только давит, наваливается сон. Видно, все-таки это излучатель…»

Итты от колючих лучей космоса закрывались медными плоскими щитами. Жесткое дыхание звездного неба бессильно перед заговоренным металлом… Нет щита? Есть монетка в нагрудном кармане капитанки. Она растет, превращается в тяжелый диск, давит на грудь… Ничего, зато — щит… Хранитель Итан, спаси мальчика Ежики, спаси от врагов, как спас тебя от копья твой братишка… Помоги все услышать и понять…

— …Нарушаем самый естественный закон: привязанность к матери. И природа все равно отомстит нам за нарушение естества.

— Она давно уже мстит. Не нам, а человечеству… Естество, извечный закон! Что же тогда, любезный доктор, тысячи матерей бросают детей, спихивая их в приюты, благотворительным общинам и электронным нянькам? А отцов вообще не сыщешь… Кто ломает установки природы?

— Бросают, да… А дети с этим смириться не могут. Значит, закон все же есть.

— Закон развивается, как и все на свете. Будущим детям нужны не родители, а наставники. И мы призваны нести этот крест. Вы добровольно приняли заповеди Командора и…

— А что общего у этих заповедей с нашими методами? Первый Командор дал сжечь себя, чтобы спасти для детей их матерей-заложниц… Элиот Красс парусником таранил стальной броненосец, чтобы тот не разрушил мирные дома на побережье…

— Красс не был командором в полном смысле. И кроме того, он сам увел мальчишку из семьи, заменив ему отца и мать. Как мы…

— Отнюдь не «как мы». Он хотел вернуть мальчика домой, но Реттерхальма уже не было… А капитан Глас! Его изрешетили на шоссе за то, что он вернул десятилетнему мальчику родителей! Жив он остался чудом…

— Но он авантюрист, а никакой не капитан! Бывший клерк, свихнувшийся на дешевых киносериях! А его «Белые гуси» давно порвали с командорством.

— Сами они так не считают… Тут как смотреть: они порвали или мы?

— Они отрицают генеральный тезис!

— Тезис о том, что главная задача командоров — спасать особо одаренных детей? Глас просто вернул тезису изначальный смысл: надо спасать страдающих. Так и делал Первый Командор… А то, что у обиженных судьбой детей чаще бывают яркие вспышки нервных сил, это уже второй вопрос…

— Гм… Прежний Командорский круг объявил бы ваши взгляды ересью…

— На костер доктора Клана!

— Не те времена… Однако с чего вдруг… такой поворот в ваших взглядах?

— Не вдруг… хотя и на старости лет. Я вечный холостяк, милый Кантор, а в детстве с младенчества жил у чужих людей или в казарме… К тому же я хирург, а милосердие хирурга — штука суровая, не до сантиментов. Тем не менее человеческое когда-нибудь все равно прорастает… Впрочем, не у каждого, наверно…

— Хотите сказать, что я этой опасности лишен?.. А между прочим, вы видели, что я чуть не схватил сердечный приступ из-за мальчишки.

— Из-за страха, что он уйдет…

— Это вы зря. Я искренне привязан к нему.

— Возможно… Возможно, вы к нему привязаны по-своему…

«Кантор-то? Смешно даже…»

И стало в самом деле смешно. Не веселый смех, а так, нервное дерганье губ. А тут еще словно мохнатая муха пошла по босой ступне… Откуда мухи в стерильной палате доктора Клана?.. Опять идет. Сил нет, до чего щекотно!

Ежики дернул губами, дрыгнул ногой. Не то промычал, не то простонал — будто пришел в себя сию секунду. И сразу сквозь ресницы увидел над собой два лица: худое, офицерское — доктора, круглое, очкастое — Кантора.

— Как вы себя чувствуете, Матиуш? — Это Кантор. И он же шепотом доктору: — А вы говорили — до утра…

Доктор — тоже одними губами:

— Уникальное дитя…

Кантор наклонился ниже:

— Матиуш… вы меня слышите?

«Давай, Ежики, держись. Хитри. Это твоя война…»

— Слышу… только плохо… Почему я здесь? Это клиника?

— Вы не совсем здоровы… Вы все помните, что с вами было?

Он все помнил. Правда, сквозь тусклую серую тяжесть — она обволакивала голову. И потому воспоминание было чужим, отстраненным. Словно кто-то другой, не Ежики, слышал в телефоне голос, а потом рвался на зов по темным лестницам и лунным коридорам… Наверно, излучатель все-таки сработал, хотя и не совсем.

Но все равно… держись, Ежики.

— А что… со мной было?

— Вас подобрали в поезде, в пустом вагоне. Вы… не то спали, не то…