Секса будет много. Тома 1 и 2 - Мэри Блум

боится остаться без денег. Не теряя времени, я прошел вглубь аудитории и осмотрелся.

Девушки словно приросли к своим местам, не отреагировав ни на его уход, ни на мое появление. Ни одного взгляда, ни одного звука, ни малейшего поворота головы — их явно совсем не интересовало происходящее вокруг. Несмотря на показную сексуальность коротких юбок и облегающих маечек, их внешний вид напрягал. Удивительно похожие, в одинаковой униформе, с осоловевшими, как у восковых кукол, глазами, они мало походили на живых людей, а скорее напоминали андроидов, подзаряжающихся от одной лекции к другой. Их тут было больше десятка, но, лишенные индивидуальности, они все казались на одно лицо.

Только пройдясь по аудитории, я наконец заметил Яну. Узнать ее было сложно: обычно живое, эмоциональное лицо со жгучими глазами, пылающими то страстью, то агрессией, сейчас казалось отстраненной апатичной маской. Как оцепеневшая, она сидела на подоконнике, уставившись себе под ноги. Даже когда я подошел к ней вплотную, она не шелохнулась.

Иллюстрация: https://telegra.ph/file/53aa9a45ac0a88925ca78.jpg

— Яна! — позвал я.

Словно распознав в наборе звуков свое имя, она медленно подняла голову. Ее глаза, пугающе стеклянные, застыли на мне. Я скорее видел в них свое отражение, чем что-то осмысленное. Даже тот инкуб не укатывал ее так сильно.

— Ты меня вообще помнишь? — спросил я.

Она продолжала молча смотреть — даже не на меня, а куда-то сквозь, будто вообще не уловила вопрос. Не дождавшись ответа, я пощелкал пальцами перед ее лицом.

— Ты там где? Это же я! Паша!

Мои щелчки все громче разносились по воздуху. Внезапно ее губы дрогнули, и брови сердито свелись, впервые выдав хоть что-то, похожее на эмоции.

— А это ты… — она словно очнулась. — Отвали, — и хмуро отвернулась.

Ну хоть так, помнит. Приема теплее я и не ожидал.

— Давай уйдем отсюда, — сказал я.

Снова уставившись в пол, Яна будто опять впала в ступор, застыв как механическая игрушка, у которой кончился завод. Вздохнув, я взял ее за талию, намереваясь спустить с подоконника. Она не дернулась, не возмутилась, даже не нахмурилась, позволяя делать с собой абсолютно все. Ну может, так даже и проще: уведу ее отсюда и дело с концом.

— А ну, стой! Де-евочек нельзя трогать рука-ами! — раздалось с порога.

Прежнее блеяние вернулось, став еще отчетливее, словно огромный козел вдруг научился говорить.

— Напридумывал тут! Бухга-алтер!.. Обокрасть меня хоте-ел!..

Не отвлекаясь, я осторожно потянул Яну на себя и спустил на пол. Она опять не возражала — даже не уверен, что заметила смену локации и собственного положения в пространстве. Прижав ее к себе покрепче, я пошел к двери, и она послушно побрела за мной. Такое ощущение, что в этом состоянии она могла бы пойти за кем угодно, куда бы ее ни повели.

— А ну поставь на ме-есто! — возмущенно проблеял сатир.

Будто я у него табуретку уношу.

— Это — моя! — максимально жестко бросил я.

Впившись в меня острыми глазками, он на миг растерялся. Собственно, на это я и рассчитывал: пока наступаю, пока противник не понимает, в чем дело, у меня приоритет. Чем я наглее, тем сильнее ему кажусь и тем больше шансов уйти отсюда невредимым. Главное — чтобы меня не раскрыли до того, как мы смоемся.

— Бывшая, что ли? — с легким удивлением протянул сатир. — Ну извини, — он с ухмылкой развел руками, — плохо удовлетворя-ял, вот и итог. Зато сейчас проблем у нее не-е-ет. Могу на курс скидку дать, научу как пра-авильно…

Ну что сказать: козел всегда останется козлом, и неважно, нечисть он или человек. Игнорируя, я продолжал вести Яну к двери, стараясь не ускоряться слишком заметно, но и не тормозя.

— Эй, не козли! — сорвавшись с места, он перегородил нам путь. — Она теперь моя де-евочка!

Следом в грудь прилетел резкий толчок. Дыхание на миг сперло — я даже не ожидал от него такой силы. От неожиданности руки разжались и выпустили Яну. Она мгновенно замерла на месте, как робот, ожидающий новой команды.

— Пра-авильно, — сатир довольно кивнул, — а теперь вали-и-и! По-хорошему!..

Всего от одного толчка грудь ныла так, будто по ней потоптались копытами. Похоже, по-хорошему не получится. Я молниеносно засунул руку в карман. Би сказала, что мне не о чем с ним разговаривать, поэтому я и не стал. В конце концов, я здесь не для того, чтобы с ним разговаривать. Вытащив шокер, я приставил его к обтянутой офисной рубашкой груди и врубил на полную мощность.

Воздух разорвался оглушающим треском разрядов. Лицо сатира исказилось в дикой судороге. Как я и рассчитывал, средство от мудаков работало против всех мудаков, вне зависимости от их происхождения. Однако кнопку я не отпускал — этому явно была нужна тройная доза. Остановился я только, когда в воздухе ощутимо запахло шашлыком, а затем он, как куль с мукой, рухнул на пол.

Сжимая шокер в одной руке, другой я подхватил покорно стоявшую рядом Яну и на полной скорости двинулся к выходу. Каждая секунда бежала за десяток. Однако стоило достигнуть порога, как дверь со зловещим грохотом захлопнулась, и замок с громким стоном провернулся — сам собой, даже без ключа внутри. Да что же мне сегодня так не везет с дверьми…

— Забодаю! — глухо раздалось за спиной.

Отпустив Яну, которая снова как робот замерла в режиме ожидания, я повернулся. Поднимаясь с пола, сатир все меньше напоминал человека. Самодовольное лицо, с которым он вел лекции, сейчас бешено кривилось, перекашиваясь какой-то первобытной животной яростью, а на его голове, чуть повыше лба, отчетливо проступили рожки — не самые большие, но весьма острые, словно их хорошенько подточили ножом.

— Забодаю! — еще глуше повторил он и кинулся вперед.

Его ноги выскочили в прыжке из ботинок. Там больше не было ступней, лишь острые копытца, гневно застучавшие по кафельному полу — прямиком ко мне.

Подскочив к первой попавшейся парте, я с силой толкнул ее ему навстречу. Аудитория взорвалась отчаянным грохотом. Напоровшись на препятствие, копыто свирепо треснуло о дерево. Опережая его вторую попытку, я стремительно вытащил из-под свитера медальон и поднял в воздух. Золотая пластина сверкнула в свете ламп, приковав внимание острых глазок.

— Да, давай, — бросил я, — убей в себе инцела! Только имей в виду, тронешь меня, — я качнул медальоном, от которого он не отрывал пристального взгляда, — будешь иметь дело с моей… хм… хозяйкой!

«Хозяйка» звучало просто жутко, но, кажется, так они все лучше понимали. Сатир моментально замер, больше не став нападать.

— Фамильяр?.. — он аж икнул, а потом снова выпятил грудь. — Да что мне