Голливудские жены - Джеки Коллинз

Монтана все еще сидела в кофейной, когда там вдруг зашушукались. Она случайно встретила подругу — журналистку из Нью-Йорка, и они отводили душу, вспоминая былое. В той версии, которую ей сообщили, Росс был тяжело ранен.

— Бедный Росс, — сказала она тихо. — Просто не верится.

Элейн вообще ничего не сказали. По крайней мере сначала.

У входа в дамский салон столпились несколько человек: решали, кому идти с плохой вестью. В конце концов вызвалась ее парикмахерша и робко пошла к Элейн, которая сидела под сушкой и читала «Вог»— волосы накручены на сотню станиолевых спиралек.

— Миссис Конти, — заговорила она шепотом, — вроде бы на холмах на Анджело случилась ужасная катастрофа.

— Мне-то зачем о ней знать? — оборвала Элейн.

Но она знала, зачем, и, отбросив сушилку, нетвердо встала, побледнев под загаром.

— Росс, да? — задохнулась она. — Ой, нет! Росс!

Когда он до нее дотронулся, она все поняла. Рука, холодная и липкая, легла ей на щеку. Она отпрянула с округлившимися от страха глазами.

Это не Бадди.

Он как-то жутко и странно похож на Бадди, только бледный, худющий, некрасивый… и никакой он не Бадди, и как она вообще могла так подумать?

— Кто вы? — сказала она шепотом.

— Кто он — Бадди Хадсон? — спокойно спросил он.

— Мой муж, — быстро сказала она. — Он… он будет дома через минуту. Уверяю вас.

Черные глаза Дека вспыхнули гневом.

— Джой, не вздумай больше разыгрывать меня по-дурацки.

Мне это неприятно.

— Я… я не Джой. Я Ангель.

— Знаю. Я всегда это знал. — Он протянул руку, чтобы снова дотронуться до ее лица.

— Не надо! — пронзительно крикнула она, отталкивая руку.

Он сжал ей запястье.

— Я на убийства пошел, чтобы сюда добраться. А убил раз, могу и еще.

Рука ее метнулась к губам.

— Прошу вас. Что вы хотите?

— Тебя, конечно. Я всегда тебя хотел, Джой.

— Я не Джой! — завопила она, но он не слушал.

На полпути к Лос-Анджелесу Бадди заметил, как черный «Порше», который несколько раньше с ревом его обогнал, стоит у обочины; рядом — полицейская машина с включенной мигалкой.

Он невольно сбавил скорость. Сейчас меньше всего хотелось опять столкнуться с полицией.

Он взглянул на часы. Половина третьего. Еще полтора часа, и он будет дома. В пять лимузин заедет за Ангель и привезет к нему.

Он ждет не дождется. Они будут разговаривать… и любить друг друга… опять разговаривать… и любить.

Бадди дал полный газ. К чертям полицию!

Подошла, бодро улыбаясь, стюардесса и предложила:

— Принести вам что-нибудь выпить, сэр?

Леон понимал, что вид у него, наверное, именно такой — надо выпить. Глаза мутные, небритый, одежда помялась и несвежая, с запашком пота. От одного взгляда на него Милли бы удар хватил.

Он подумал о Милли, и губы тронула горестная улыбка. Если она разозлится, так никакого удержу не знает.

— Что-нибудь выпить, сэр? — повторила стюардесса с легким нетерпением.

— Содовой, — сказал он.

На письмо ее он не ответил и не собирается. Что толку объяснять? Да и не поймет она. Когда все кончится, он поедет домой, и она его примет. И незачем усложнять.

А закончится, наверное, скоро.

Заснул он еще до того, как ему принесли содовую, а проснулся, уже когда садились в Лос-Анджелесе.

Выглядит она по-другому, но ведь так и должно быть. С прежней Джой он разделался, бил ножом по пьяненьким глазкам, слюнявому рту, по бесстыжему телу — и нет их. Теперь она совершенство. Золотистый Ангел Надежды. Верная спутница Стражу Порядка.

Только с норовом, а этого он не потерпит.

Поджатая им под себя, как в капкане, она плакала и вырывалась, вот почему он и решил связать ее точно так, как связал мать.

Управился в два счета и подивился: какими шелковыми они становятся, когда провод их держит в узде. Какими тихими и чудесными.

Он оставил ее связанной на полу, а сам пошел осматривать квартиру. В спальне увидел свое изображение — во всю стену. Он не удивился.

КТО ОН — БАДДИ ХАДСОН?

Это он — Бадди Хадсон? Или Бадди Хадсон — это Дек Эндрюс?

Растерянность и злость смешались с яростью, закипавшей в нем. Он выхватил нож из-за голенища сапога и начал кромсать постылый плакат. Это все дела Джой.

Как была проституткой, так и осталась.

— Все проститутничаешь? — требовал он ответа, вернувшись туда, где лежала Ангель. — Да, Джой? Да? — Когда склонился над ней, глаза его горели мрачной злобой. Он чувствовал, как в грудь ему упирается ее раздувшийся живот, и подумал, не взрезать ли его и не освободить ли ребенка. Скоро это придется сделать. Но не сейчас. Позже.

— Я никогда не была… проституткой, — прошептала она.

— Ты была моей проституткой, — ответил он хитро. — Ты со мной такое делала, что делают только проститутки.

Он прикоснулся к ее груди, и она заплакала.

Что она плачет? Она ему не рада? Он столько всего натерпелся ради нее.

Жениться.

Его осенило.

Джой хочет, чтобы он женился.

Они столько раз об этом говорили.

«Хочу познакомиться с твоей маманей. В чем дело, ковбой, я что, для твоей мамани недостаточно хороша?»

Он внезапно перестал ее трогать и поднялся.

— Ладно, — сказал он. — Согласен. Мы достаточно давно знаем друг друга. Пора тебе познакомиться с матерью, Джой.

— Я не Джой, — ныла она.

Он пропустил мимо ушей ее отговорки, оставил ее ныть дальше и вернулся в спальню. Там взял толстый красный фломастер и что-то написал на исполосованном плакате. Отступил на шаг, полюбовался своей работой и пошел назад, к пленнице.

Наклонился над ней и кончиком ножа легонько уперся ей в живот.

— Развяжу тебя сейчас, — тихо сказал он. — Но чтобы вела себя хорошо. Если меня разозлишь, то с матерью не встретишься.

Ты поняла, Джой? — Он убрал нож и начал ее распутывать.

Она безудержно всхлипывала.

— Ну, пожалуйста, Боженька, пусть поможет мне кто-нибудь.

— Да поможет Бог Стражу Порядка! — благочестиво произнес он. — Я — это он.

Кое-как дотащилась Элейн от дамского салона до парадных дверей отеля — настоящее пугало, вся голова, как клумба, проросла станиолевыми бигудями.