Вавилон - Маргита Фигули

Валтасар поднялся и, растроганный, положил руку на его голову.

— Будь благословен царем Вавилона, а равно воинственной Иштар из Арбелы и Нинибом, богом войны, подателем силы, нашедшим прибежище в святилище Эпатутила в Шуанаки.

Затем он снова опустился в кресло и, подобно остальным, устремил выжидательный взгляд на Набусардара.

— Велика мощь Кира, — начал Набусардар, — но стены нашего города мощнее, крепче. Армия наша сильна. Доблестные воины Вавилона полны решимости сражаться до последней капли крови. Ни ты, царь, ни сановники не смеют допустить, чтобы город сдался без боя, без единого выстрела, без единого удара мечом, чтобы он рабски склонил голову перед врагом. Вавилон будет защищаться, а если суждено ему пасть, так с боем.

— Ты заодно с царем, — отозвался Валтасар, — что же, Вавилон обнажит меч! Таков наш ответ Киру.

— Нет, не бывать этому! — послышались возгласы. — Поручится ли Набусардар, что город выстоит? Надо принять условия Кира!

— Принять условия Кира? — воскликнул Валтасар. — Открыть ворота города, уступить трон персу? И вы согласны на это? Видно, молоко рабынь, которым вас вскармливали, сделало вас малодушными! Нет, ни за что не склоню я головы перед врагом. Или вы хотите, чтобы Кир угнал вас в Экбатану?

— Кир обещает быть милостивым владыкой, — заметил казначей.

— Кир обещает быть милостивым владыкой, — раздельно выговорил Валтасар и откинулся на спинку кресла. — Стало быть, вы ждете Кира, и мне, вашему царю и повелителю, надлежит уступить ему трон, чтобы вы вкусили его милосердия? Вы не доверяете ни мне, ни войску, ни стенам, на которых сияют имена прославленных властелинов Вавилонии. Вон отсюда! — И, закрыв лицо руками, он стал спускаться по ступенькам. — Вон! Вон!

— Царь, — остановил его Набусардар, — горстка заблудших не может поколебать нашей решимости. Останься и выслушай меня! Отчего тебя вдруг покинула рассудительность?

С выражением непоколебимой решимости на лице Набусардар схватил обеими руками меч царя и произнес:

— Клянусь мечом твоим и всеми властелинами царства Халдейского, что одолею персов. Доверься мне, как доверился я своему войску. И вас, вельможи, прошу не терять присутствия духа и веры в то, что мы отстоим Город Мира.

— Смерть Киру! Смерть Киру! Смерть Киру! — Возгласы гулко прокатились по залу, сотрясая стены. То были голоса верных царю людей.

— Видишь, царь, — воспламенился Набусардар, — все мы с тобой. Все заодно — Вавилон не сдадим!

— Не сдадим! Не сдадим! Не сдадим!

— Призови персидских послов и скажи свой ответ Киру.

Послы выслушали Валтасара, не сводя с него глаз, и, торопливо преклонив колено, поспешили к выходу.

В памяти они уносили краткий и непредвиденный ответ: «Я, Валтасар, сын Набонида, потомок непобедимых властелинов славного Халдейского царства, заявляю тебе, Кир, сын Камбиза, потомок анзанских князей, — Вавилон не склонит пред тобою главы, но встретит тебя стрелами, копьями и мечами».

— И вот еще что… — остановил послов Валтасар, — передайте своему властелину, что подарок, который он мне прислал…

Все были уверены, что царь возвратит подарок, как того требовал обычай, но, сдержанно улыбаясь, Валтасар докончил:

— …я оставляю себе. Перстни, говорите вы, обладают волшебной силой и приносят счастье. Дружеский дар. хотя нельзя сказать, что он поистине царский, — по крайней мере, для царя Вавилона, который почивает на золотых ложах, стоящих на золотом полу, меж золотых стен, под кровлей из золота, этот дар слишком скромен. Но чтобы не остаться в долгу и отблагодарить Кира за любезное внимание, я хочу тоже преподнести ему подарок. Повелеваю тебе, светлейший, мой главный казначей. — Тут уголок его рта зловеще дернулся, но Валтасар сдержался. — Выбери самую большую шкатулку из дерева усу, выстели ее дорогим сидонским пурпуром и наполни золотыми браслетами да насыпь сверху жемчуга. К этому прибавь десять отборных киликийских жеребцов белой масти, под седлами из пурпурной овчины, с подпругами в огненных карбункулах, с золочеными уздечками, с бронзовыми удилами — десяток белых, как морская пена, жеребцов! Чтоб было ему на чем удирать в Персию. Да, да… я все сказал.

Ошеломленные расточительством царя, вельможи покачивали головами. Но Валтасар не внял их увещеваниям. Когда персидские послы вышли из судейского зала, он молвил:

— Пусть Кир знает, с кем имеет дело. И царь невесело, но громко рассмеялся.

— Кир полагает, будто триста шестьдесят перстней, всего лишь триста шестьдесят перстней, способны сделать человека счастливым. Мои подвалы забиты перстнями, но в сердце горечь и скорбь. Нет, золото и каменья приносят власть, только не счастье. Когда-нибудь Кир поймет это… — Опершись на локоть, Валтасар заслонил ладонью глаза. — Триста шестьдесят перстней… Триста шестьдесят перстней… Да у него разум младенца, хотя он и старше меня годами. Благословенные дни беззаботного детства, о, с какой отрадой я вспоминаю вас, с какой отрадой! Блажен тот, кто остается ребенком, взойдя на престол и покоряя чужие земли. Как я завидую тебе, Кир, ты и поныне не утратил младенческого простодушия. Триста шестьдесят перстней… по одному на день… — и человек счастлив…

— Ваше величество, — тихо окликнул его Набусардар, — надобно все обсудить, персы не заставят себя ждать.

— Отложим до завтра, я устал. Завтра утром сойдемся все в тронном зале.

— Ты отпускаешь нас?

— Ступайте… Подумай, Набусардар, какое лицемерие… Ну не детская ли причуда? Кир замыслил отобрать у меня Вавилон и тут же посылает мне на счастье эти перстни. Могу ли я быть счастлив без престола и Вавилона?

— Персам не видать нашего города, я поклялся тебе в этом, царь, да обретет твоя душа покой.

— Нет покоя моей душе, тысячи змей терзают ее своими жалами.

Один из советников, наклонившись к царю, сказал:

— Испробуй, сын богов, чудесное свойство перстня. Валтасар презрительно рассмеялся; он смеялся, но в смехе его сквозила тревога.

— Впрочем, надень-ка мне тот, что предназначен на сегодня, — решился он вдруг и протянул руку.

— Агат, — объявил советник, — расстраивает козни врагов.

— Обман все это, сплошной обман. Кир — единственный мой недруг, он один замышляет против меня козни… А что за камень приходится на завтра?

— Вот. Сапфир.

— А он от чего?

— Сапфир исцеляет от проказы…

— Но я не осквернен ею!

— …врачует глубокие раны, утоляет жажду, просветляет душу.

Валтасар снял перстень с агатом и, швырнув его на пол, снова протянул руку.

— Тот, тот дай мне. Может, сапфир и нужен, может, он и вправду поможет мне.

— Но сапфир приурочен на завтра.