История Кубанского казачьего войска - Федор Щербина

Таким образом, хоперцы первоначально, по приходе на Кавказ, были поселены в Ставропольской губернии и основали здесь при крепостях 4 станицы: Северную, Ставропольскую, Московскую и Донскую. Сюда переселилось до 3000 душ обоего пола. Преобладающую национальность составляли малороссы, меньше было великороссов и еще меньше инородцев – персиян и калмыков. Несмотря на это хоперцы уже тогда представляли одну, прочно сплоченную массу. Инородцы были крещены и слились с русскими элементами. Все казаки были равноправными в сословном отношении. В Хоперском полку, по свидетельству Толстова, не было особого класса, господствующего сословия. Офицеры и чиновники вышли из общеказачьей семьи, и близость связей на этой почве не разрывались между офицером и рядовым казаком ни на службе, ни дома, ни на льготе. Офицер был лишь лучший из казаков и в повседневной жизни ничем – ни обстановкой, ни привычками, ни отношением к труду – от них не отличался.

Самые условия станичной жизни более или менее равняли всех. Станица была укрепленным лагерем одинаково для всех – и для старшины, и для рядовых казаков. Казачьи станицы в те времена обносились внешней оградой. Это был земляной вал с изгородью из терновника и колючки, большей частью в два плетня, между которыми набивалась земля. Снаружи за этим валом и плетнями выкапывалась широкая и глубокая канава. Станицам придавалась форма четыреугольников с 4 пушками по углам и с 4 воротами для входа и выхода из станицы. У ворот всегда находилась стража в устроенных для того при них караулках. Все это было однообразно, серо и примитивно, но при наличности пушек представляло для горцев труднодоступные укрепления.

Дворы в станице располагались по однообразному шаблону. Вся станица разбивалась на четырехугольники, между которыми шли улицы и проулки. Четырехугольники дробились на дворы одинакового размера, а дворы распределялись по жребию между казаками. В центре станицы оставлялось место для площади, на которой сооружалась церковь. Тут же, вблизи церкви, возводились и общественные здания, станичное правление с двором и надворными постройками и станичная конюшня для лошадей постоянного резерва от 30 до 40 казаков, которые каждую минуту должны быть готовы для встречи горцев и отражения их. Всё, одним словом, приспособлено было к нуждам военного дела. Станица была подобием незатейливого укрепления, а ее жители защитниками станицы и края.

«Хоперские казаки как на Хопре, так и по переселении на Кавказ, – по свидетельству С. Кравцова, – не имели форменного обмундирования и вооружения, а носили одежду нарядную, подобную одежде донских казаков, т.е. короткий кафтан, застегнутый на крючки, широкие шаровары поверх сапог и высокую черную шапку с длинным красным верхом, выпущенным набок. Летом хоперцы выходили на службу в простых холщовых рубахах домашнего изделия, которые запускались в широкие, холщовые же шаровары и на поясе завязывались очкуром; шапка оставалась та же. Вооружены были хоперские казаки саблями в железных ножнах, ружьями и пиками. Офицерское снаряжение, вооружение и одежда были такие же, как у казаков, только офицеры не имели пики и носили на сабле офицерский темляк».

По штату, утвержденному в 1731 году, в хоперской команде числилось 2 ротмистра, 2 хорунжих, 2 писаря и 216 казаков. На Кавказ хоперцы перешли с полковым командиром и 15‑ю старшинами в составе 500 казаков по штату, утвержденному в 1775 году. По переходе полка на место, в 1779 году, был несколько изменен штат полка, сообразно с местными условиями. Кроме командира, в полку числилось 5 есаулов, 5 сотников, 5 хорунжих, 1 писарь, 1 квартирмейстер, 20 пятидесятников и 500 казаков. Этот состав удержан был до 1813 года, когда казачьи полки Старой Линии были переформированы в восьмисотенные. Таким образом, по крайней мере в течение 38 лет, у хоперцев оставался один и тот же строевой состав полка, одна и та же организация военных сил. Полк делился на 5 сотен, в каждой сотне был свой сотник, а во главе всех командир полка. Казаки и казачье население так сжились с этим строем, что в известной мере подчинили ему и свои обычные формы самоуправления и гражданского быта.

Полковой командир, от которого исходили все приказания и распоряжения, фактически ведал буквально все полковые дела, как военные, так и гражданские. Наряды по службе в строю, меры охраны и защиты границы, повседневные порядки в строевых частях, распоряжение в момент военных действий и т.п. составляли область его военной компетенции; хозяйственный же быт казаков, время запашек под хлеба, посева их и уборки, порядки пастьбы разных видов скота, заготовка сена для постов, содержание в исправности ограждений вокруг станицы, общественных зданий, мостов и дорог, общественной запашки, обеспечение зерном продовольственных магазинов и пр. и пр. относились к области гражданской деятельности командира полка, даже вопросами домашнего быта, как исполнение казачьим населением христианских обязанностей во время Великого поста, брачные случаи и дела, воспитание детей, уважение к старшим и т.п. ведали также полковые командиры.

Но командир жил только в одной станице и не мог справиться со всей массой деловых отношений казака и лежавших на нем обязанностей по военной и общественной службе. В зависимости от военной организации полка, власть командира передавалась его помощникам, офицерам и начальникам станиц. Особенно важную роль играли эти последние. По свидетельству г. Толстова, «станицами управляли станичные начальники из своих же полковых офицеров, которые избирались и назначались на должности военного властью, а не обществом казаков». Начальник станицы был царь и бог в обыденной жизни. Он ведал все общественные дела или, правильнее, следил за выполнением установленных военных порядков, начиная с защиты станицы от горцев и оканчивая запором ворот в станицу, распоряжался общественными зданиями, имуществом, нарядами по внутренней службе, по выполнению работ, по охране работающих в поле или пасущих скот и т.п., входил во все мелочи общественной и даже частной жизни, следил за общественной безопасностью и благочинием в станице, приводил в исполнение распоряжения высшего начальства и т.п. Короче, в станице делалось все, как предписывали военные правила и хотел начальник станицы. Роль станичных сходов сводилась к разрешению самых маловажных дел и начинаний преимущественно в области обычно правовой. Казачьего станичного или общинного самоуправления не существовало. Надо всем царила сила военных условий и обстоятельств, всему придавали характер военной дисциплины и строго установленных военных порядков постоянные опасения и заботы о защите края и его населения. Те, кто стоял во главе военных защитников, распоряжались, в силу своего положения, и жизнью казачьего населения. И такие порядки существовали во все время борьбы линейного казачества с горцами.

Таким образом, большую часть деятельности казака и самую военную его обязанность составляла военная служба и выполнение связанных с нею военных порядков. Воинскую повинность отбывало все мирное население, за исключением калек и физически неспособных к службе. На действительную службу или в строй поступали по достижении 20 лет. Это были уже казаки, которые зачислялись в строй, или сразу шли на службу, или же оставались дома в ожидании своей очереди, в зависимости от комплектования полка.

«Самый порядок определения на службу молодых казаков, – говорит А. Толстов со слов И.С. Кравцова, – обставлялся некоторыми торжественными обрядами. Поступившие на службу молодые казаки являлись в станичное правление одетыми по обыкновению в домашнего изделия длинные свитки – зипуны, в высоких черных шапках, неся в руках сабли. Там старые казаки снимали с них свитки и на дровосеке обрубали топором до положенной длины своих коротких кафтанов, приговаривая: «отак добре буде», а затем надевали на «хлопцив» укороченные свитки, подпоясывали саблю и вели в церковь принимать присягу на верность службы. «Гей, хлопче! не забудь свою мазницу!» – в шутку говорили старые казаки молодым, когда те, смущаясь непривычной обстановкой, забывали взять шапки, с виду похожие на «мазницу», т.е. ведерко с дегтем для смазывания осей в повозках. Со дня принятия присяги, в течение 25 лет до 45-летнего возраста, казак нес службу как военно-полевую, так и станичную. Через 5 лет нестроевой или внутренней службы на 50 году от роду он получал отставку.