Че Гевара. Важна только Революция - Джон Ли Андерсон

На повестке дня стоял и еще один вопрос: в каком направлении будет развиваться кубинская экономика. Мечты Че об ускоренной индустриализации Кубы почти угасли. Он принял часть критики в свой адрес за то, что пытался двигаться «слишком быстро», не имея подготовленной рабочей силы и достаточных ресурсов, но были и другие факторы — такие как некомпетентность, недостаток технических знаний и зачастую плохое качество оборудования и материалов, поставляемых из стран советского блока, — от него не зависевшие и приводившие его в бешенство. Другим вариантом развития страны был возврат Кубы к «его величеству сахару». В середине 1964 г., когда Куба и СССР заключили новое соглашение о сахаре, а Хрущев выступил с предложением помочь Кубе механизировать процесс сбора урожая, стало окончательно ясно, что именно развитие сельского хозяйства, а не промышленности станет первоочередной задачей Кубы, и до некоторой степени это тоже подорвало мечту Че о создании нового, социалистического Человека.

И наконец, Гевара был аргентинцем, а не кубинцем, и, хотя он никогда не говорил этого публично, в нем, должно быть, всегда присутствовало понимание, что в конечном счете это «их» страна.

Возможно, Че также начинал чувствовать, что стареет. Ему шел тридцать шестой год, и он мог еще совершать походы, сражаться и вести за собой людей, но времени на это оставалось уже не так много.

II

Первой его задачей было заново воссоздать и расширить подпольную инфраструктуру партизанского движения в Южной Америке, подорванную, но не разбитую полностью в результате фиаско в Сальте. За исключением Альберто Кастельяноса, боливийские и кубинские активисты, участвовавшие в деле, вышли из него невредимыми, так же как городские подпольщики в Кордове, Буэнос-Айресе и других аргентинских городах. Потери ограничивались в основном членами самого партизанского отряда и их непосредственными помощниками в Сальте. Последствия провала Мазетти были не столь удручающими еще и потому, что у Че в Южной Америке появился новый серьезный помощник в лице Тани (так партизаны называли Тамару Бунке).

Таня окончила курс шпионской подготовки в марте 1964 г., и Че вызвал ее к себе в Министерство промышленности; с ним в кабинете был также Ренан Монтеро — под этим именем скрывался один из лучших агентов Пиньейро. Че сообщил Тане, что хочет отправить ее в Боливию, чтобы она обосновалась там в качестве агента глубокого прикрытия и наладила контакт с как можно большим числом влиятельных людей в стране. Ей предстояло находиться там неопределенное время, ожидая, пока наступит нужный момент и ее призовут к действию. По словам Пиньейро, Таня была отобрана для этого дела потому, что она, помимо других достоинств, говорила по-немецки, а это могло пригодиться для ее проникновения в среду немецких эмигрантов, имевших большой вес в Боливии. Пиньейро сообщает также, что она не знала о планах Че лично присоединиться к ней впоследствии.

Таня ушла со встречи, исполненная гордости: Че счел ее достойной и дал ей роль первостепенной важности в проекте общеконтинентальной революции. Вскоре после того, изменив внешность, она покинула Кубу и отправилась в Западную Европу, чтобы там апробировать свою легенду и познакомиться с теми местами, которые фигурировали в выдуманной истории ее жизни.

Вскоре после встречи с Таней Че вызвал в Гавану Сиро Бустоса, чтобы дать ему новые инструкции. Бустос ждал новых указаний с «Острова», как называли Кубу в подпольных кругах. С помощью университетских знакомых из Кордовы он собрал команду адвокатов для попавших в тюрьму товарищей, а также помог «Волосатому» и двум другим конспираторам — «Петисо» Белломо и брату Эктора Жюва Эмилио — переправиться в Монтевидео, где для них была снята квартира.

Но самое главное, Бустос организовал переправку оружия со складов, предназначавшихся для отряда Мазетти, двум независимым повстанческим группам. Одну из этих групп составляли аргентинские троцкисты во главе с «Васко» Бенгочеа, которые планировали организовать новую базу в Тукумане. Вторая группа только-только зародилась в Уругвае на базе движения «каньеро» — рубщиков сахарного тростника, — придерживавшихся левых взглядов и возглавляемых Раулем Сендиком.

Бустос согласился провести небольшой курс по шпионажу для нескольких товарищей Сендика. (Когда мы беседовали с ним тридцатью годами позже, Бустос не без иронии отметил, что один из его давних «учеников» стал известным и уважаемым экономистом, работающим в уругвайском правительстве.) Решение Бустоса помочь уругвайцам имело куда большее значение для истории, чем сам он подозревал. Через некоторое время организация Сендика приобрела широкую известность как городское партизанское движение «Тупамаро», действия которого сотрясали уругвайское общество.

На встречу с Че Бустос приехал в компании «Панчо» Арико, редактора «Пасадо и пресенте» и идеологического лидера группы сочувствующих из Кордовы. Он был единственным из этой группы, кто успел побывать в лагере Мазетти до его разгрома и после этого исполнился уверенности — так же как его соратники Оскар дель Барко и Эктор «Тото» Шмуклер, — что идея Че об организации базы в Аргентине не сработает.

«Панчо отправился на Кубу, чтобы повидаться с Че и высказать свои критические замечания, сообщить о наших сомнениях относительно его тактики, — говорит Тото Шмуклер. — Но когда он прибыл туда, то и рта раскрыть не смог. Че говорил с ним часа два-три, и Панчо ничего не сказал». Вернувшись, Панчо объяснил своим друзьям, что, оказавшись перед Че, он почувствовал себя настолько подавленным силой его личности, что не в силах был что-либо ему возражать. «Это же Че», — просто констатировал Панчо Арико.

Бустос чувствовал себя немногим увереннее рядом с Че, с которым встречался уже несколько раз, чтобы обсудить произошедшее в Сальте и попытаться определить план дальнейших действий. Че сказал, что не может понять, почему некоторые партизаны в лагере умерли от голода. Бустос попытался описать условия в джунглях в районе Орана, где практически нет ни крестьян, ни еды и где сложно охотиться. При этом он рассказал один случай, когда партизаны подстрелили тапира, но съесть его оказалось делом непростым, поскольку он очень быстро сгнил. «Когда я рассказал ему все это, Че ответил, что тапира следовало поварить подольше, так чтобы кислоты трансформировались там во что-то, в общем, мясо было бы отличным».

Позиция Че была вполне определенной: повстанческую базу организовать можно, только делать это следует правильно. У Бустоса имелись свои сомнения. Любой новой попытке, по его мнению, должна была предшествовать организация сети подпольной инфраструктуры, охватывающей несколько зон для более стабильного существования партизанского отряда. Неправильно было бы рассчитывать на то, что партизаны станут охотиться или полагаться, как Мазетти, на поставки консервов из города. Новому отряду партизан необходимо было укорениться на местности и обеспечить для себя достаточно автономное существование, чтобы не вызывать ничьих подозрений.

По словам Бустоса, Че с ним согласился. Бустос понял, что ему нужно работать с любыми группами, готовыми включиться в вооруженную борьбу, и одновременно пытаться объединить их в хорошо скоординированный общенациональный партизанский фронт. В его функции не входило пока объявлять имени того, кто станет во главе движения как политический или военный руководитель, или призывать всех обязательно уходить в горы — его работа была подготовительной, и сроки ее выполнения не были определены.