Меч и ятаган - Дэвид У. Болл

Вылечить вас от страха не обещаю, но мы не позволим, чтобы форт оказался в руках врага!

Тут же обнаружилось столько добровольцев, что ла Валетту пришлось отбирать. Совет отговаривал его возглавить их лично. Под покровом ночи вместе с униженным де ла Сердой через гавань к форту перебрались пятьдесят рыцарей и двести солдат. Все знали, что их великий магистр никогда не сдастся.

Бисмилляяхир-Рахмаанир-Рахиим… Во имя Аллаха, милостивого и милосердного…

Шабух только приступил к утренней молитве, как его прервал звук выстрела из пушки. Его люди тут же столпились вокруг командира, ощетинившись оружием. Шабух подошел ближе, чтобы лучше разглядеть. Христиане вырвались из форта Сант-Эльмо и устремились через траншеи, где копали рабочие. Завязалась ожесточенная битва. Рабочие, побросав кирки и лопаты, в панике разбегались, их крики терялись в пушечной канонаде.

В тусклом предутреннем свете появился Мустафа-паша – его тюрбан нельзя было не заметить. Он тут же отдал приказ, которого так ждали люди Шабуха:

– Янычары, вперед!

Шабух повел за собой ревущую, клубящуюся орду одетых в белое воинов в бой. Они заполнили собой вершину холма, быстро и уверенно оттесняя рыцарей, пугая их своим количеством. Янычары мгновенно отбили траншеи, безжалостно прорубая себе путь вперед. За считаные минуты рыцари и их солдаты вернулись в свое логово, таща за собой убитых и раненых. Стрелки из форта палили по преследующим рыцарей янычарам, но вскоре им пришлось уйти в укрытие, поскольку снайперы за спиной Шабуха открыли огонь.

Янычары Шабуха не останавливались. Под бой огромных военных барабанов и лязг тарелок они продвигались вперед с отливающими красным мечами, под непрерывные воинственные крики. Когда пыль осела, выяснилось, что янычары не только полностью отвоевали все предыдущие позиции, но и их флаг развевается на внешних укрепительных сооружениях форта. Они были сильны как никогда. Шабух сам установил флаг. До него постепенно дошло, что он ранен в руку. Порвалось сухожилие, полоска крови обагрила рукав. Но он ощущал лишь опьянение утренней победой. Он опустился на колени, чтобы завершить прерванную молитву, после чего поднял голову и увидел, как над горизонтом поднимается кроваво-красное солнце, освещая трепещущий рядом с ним полумесяц.

На юго-востоке показался новый флот. Тринадцать галер, два галиота и еще двадцать пять судов, принадлежащих союзным корсарам. Пушки турецкого флота приветствовали их салютом, турецкие войска отдавали честь. Такую бурную радость у османских воинов вызвало не прибытие двадцати пяти тысяч искушенных бойцов или дополнительных пушек и провизии. Нет, весь этот восторг был направлен на человека, стоящего на флагманском корабле.

Из Африки прибыл Тургут-реис, Меч Ислама.

Адмирал Пияле-паша вывел чуть ли не половину своего флота навстречу корсару. Аше выпала честь вести свое судно по правому флангу. Они сопроводили Тургута к заливу Сент-Джулианс, к северу от Марсы. Тургут высадился на берег. Ему не терпелось встретиться с командующими. Он шел вдоль выстроившихся в ряд пашей и ага, собравшихся на берегу, чтобы поприветствовать его. Тургут здоровался с каждым. Напротив Аши он остановился, и тот склонился в глубоком поклоне.

– Да пребудет с вами мир, дедушка, – произнес Аша.

Тургут положил руку Аше на плечо:

– И с тобой, хафид Аша-реис. Да благословит тебя Господь!

И хотя Тургуту было уже восемьдесят, его глаза не утратили прежнего огня, ум – остроты, а шаги были по-прежнему быстры и легки. Его появление в командирской палатке было подобно яркой вспышке.

– Вам следовало дождаться меня! – прогремел он. – Что за безумный приказ – атаковать форт Сант-Эльмо, лучший порох потрачен зря! Могли бы просто махнуть на них рукой. Наши силы растрачиваются понапрасну. Можно было с легкостью взять Гоцо и Мдину. Остальные города пали бы под обстрелами из наших пушек. А форт Сант-Эльмо оставался бы в изоляции, пока бы там не передохли от французской болезни, которой они все заражены. Тысяча сожалений, что вы выбрали такой путь! Тысячу раз по тысяче!

Польщенный тем, что оценка Тургута совпала с его собственной, Мустафа предложил немедленно сменить курс.

– Слишком поздно, – возразил Тургут. – Теперь придется завершить начатое. Отказаться от осады форта Сант-Эльмо сейчас значило бы проявить нерешительность. Пострадает боевой дух воинов, и христиане сочтут нас слабыми.

Тургут вкратце изложил, в чем слабые места атаки на форт Сант-Эльмо. Большинству командиров казалось, что осада идет успешно, однако Тургут был не так доволен. Он отметил, что обстрел форта ведется лишь с одной стороны.

– Стены следует разрушать со всех сторон света, – сказал он.

Он приказал переправить большие пушки на кораблях к мысу Тинье, расположенному на дальней стороне гавани Марсамшетт. Оттуда они смогут обстреливать северную часть форта. Другие пушки следовало поместить у Гэллоус-Пойнт, с южной стороны гавани, чтобы можно было открыть перекрестный огонь. К пушкам Шиберраса следовало добавить еще пятьдесят орудий.

Несмотря на стратегическое мышление, силу убеждения и доверие султана, Тургут не был главнокомандующим. По известным ему одному причинам Сулейман решил не сосредоточивать эти полномочия в руках одного человека. Тургут по-прежнему обязан был согласовывать свои действия с Пияле-пашой. Адмирал, женатый на внучке султана, был непреклонен: главное – сберечь корабли Сулеймана. Он отказался перевозить пушки на Гэллоус-Пойнт, аргументируя свое решение нежеланием без нужды подвергать корабли вражескому обстрелу.

– Сначала возьмите форт Сант-Эльмо, – настаивал он. – Когда у меня появится гавань, вы получите свои пушки.

Тургут был не из тех, кто тратит время на споры. Дальнейшие пререкания лишь ослабляли дух.

– Я расставлю пушки с помощью собственных кораблей, – заявил он ледяным тоном. – Будет вам ваша гавань.

Люди Тургута успешно провели операцию, не потеряв ни одного судна.

Интенсивность обстрелов турками форта Сант-Эльмо резко возросла. Час от часу стены и бастионы уменьшались в размерах на всех участках. Для того чтобы остановить еженощное перемещение лодок между фортами Сант-Эльмо и Сант-Анджело, по-прежнему не хватало пушек, но люди по обе стороны обороны знали, что это лишь вопрос времени.

Аша продолжал блокировать вход в гавань. Задача казалась ему скучной и неопределенной, но он находил утешение в мудрости и энергии Тургута, зная, что с помощью Аллаха старый корсар скоро поставит рыцарей на колени и простые мальтийцы перестанут страдать.

Бертран Кювье отправился в лазарет, поскольку Кристиан до сих пор был занят работой. Палату полностью переделали в операционный зал. Двое хирургов и четверо цирюльников напряженно работали вместе с остальными врачами. В зале царила атмосфера контролируемого ада. Освещалась палата фонарями, закрепленными на стене через каждые пару метров, а также свечами в канделябрах с колеблющимся пламенем у изголовья коек. Пахло кровью, дымом и потом. Раненых заносили и выносили. Аптекарь проверял, каких средств не хватает, и тут же посылал помощника за пополнением запасов. Пажи раскладывали по полкам бинты и лонгеты, а также вытирали хирургические инструменты, когда становилось невозможно ими пользоваться. Они наполняли ведра морской водой для промывания ран, приносили еду врачам и пациентам. Те ели стоя, если вообще успевали притронуться к еде. С каждым днем приток раненых увеличивался, самых тяжелых доставляли ночными лодками из форта Сант-Эльмо. Десятки людей дожидались осмотра.

Кристиан поднял голову:

– А-а-а, друг мой, ты пришел помогать. Обмакни это для меня, хорошо?

Он протянул Бертрану жгутик и указал на чашу рядом со столом.

Бертран окунул жгутик в смесь из яичных белков и вина, перемешав ее пальцами.

– Яйца недоваренные, а вино – жуткая дрянь, – заявил он, облизывая пальцы. – Я его определенно убью.

Кристиан быстро закончил накладывать швы. Вынув жгут из яичной смеси, он наложил его на рану.

– Если тебя не устраивает меню, могу предложить уборку, у нас полно дерьма, которое надо вынести, – сказал он.

– Merci. Но я вижу, дерьмо и так уже в надежных руках. Я пришел сообщить тебе, что отправляюсь в форт Сант-Эльмо. Сегодня ближе к ночи.

Пальцы Кристиана на мгновение замерли.

– Поднимайся наверх, – тихо произнес он. – Я подойду, как только смогу.

Бертран прошел по коридорам, переполненным стонущими людьми. Через заднее окно он вышел на террасу с видом на залив Калкара-Крик, оттуда забрался по лестнице на крышу – место, где