Меч и ятаган - Дэвид У. Болл

на пол пещеры со звуком, который всем находящимся внутри показался соизмеримым с грохотом водопада. Елена тут же прижала сына лицом к груди, уставившись вверх, в темноту. Турки продолжали что-то лопотать на своем языке как ни в чем не бывало.

В двадцати футах под ними из горла двух последних заколотых коз еще капала кровь. Элли забила их вместе с курами, боясь, как бы из-за шума турки не обнаружили пещеру. Козлятину можно засолить, но до конца осады не будет ни молока, ни яиц.

«Алиса» направлялась к месту стоянки в Великой гавани, где ей предстояло вместе с другими галерами удерживать блокаду. Когда судно шло вдоль берега, капитана, стоящего на полуюте, накрыло волной воспоминаний. Аша узнавал родные места, скалы, среди которых играл, и пещеры, которые исследовал. Узнал он и то место, откуда его похитили много лет назад. С удовлетворением отметил, что выглядит оно точно таким же, каким он его запомнил.

У Гэллоус-Пойнт он подал сигнал с капитанского мостика, и барабан боцмана смолк. Все гребцы вставили весла в уключины. Аша смотрел на Великую гавань, на величественный форт Сант-Анджело, на ту часть Биргу, что виднелась из-за форта. Если не считать дополнительных защитных сооружений, здесь мало что изменилось. Он совсем не ощущал той бушующей жажды битвы, которая часто наполняла его перед сражением. Вместо этого его сердце наполнила грусть от раскинувшегося перед ним пейзажа и жгучее желание стянуть с себя тюрбан, сесть в корабельную шлюпку и отправиться к причалу возле Биргу. Он бы прошел по улице, повстречал бы своих приятелей-мальтийцев, убедил бы их сложить оружие и принять мир Сулеймана, который намного лучше того, что предлагали напыщенные рыцари ордена Святого Иоанна.

Его безрассудные мечты прервал выстрел одной из пушек на стенах форта Сант-Эльмо. Совсем рядом с ним поднялся фонтан пенистой воды.

Люди на Мальте с готовностью защищали свою юдоль.

Ла Валетт проверил укрепления близ бастиона Кастилии, одного из самых выдающихся защитных выступов в стене рядом с горлом залива Калкара-Крик, и остался недоволен. Он приказал снести дома внутри стены, вдоль залива, до самого лазарета. Повелел выстроить новую секцию внутренней стены, которая сможет служить защитой, если внешняя стена падет. В этих, теперь уже нежилых кварталах предстояло провести огромную работу. Инженер ордена выкрикивал указания со своей позиции на городской площади, где великий магистр устроил главный штаб.

Часть работ поручили Луке и его артели. Мария помогала отцу организовывать бригады дружинников, а также женщин и детей в отряды. Пока отец наскоро обучал неопытных рабочих, Мария принимала поток камней и земли – необходимых каменотесам материалов.

Вдруг до нее донесся странный звук. Она подняла голову и прислушалась. Рабочие опустили лопаты. Кирки бесшумно повалились на землю. Мужчины на стене зашикали друг на друга, пытаясь определить источник пронзительного свиста, диссонирующего звука, долетающего откуда-то из-за стен.

– Волынки, – произнес один из рабов.

Следом за волынками послышались кларнеты, трубы и барабаны, и над всем этим поднимались мужские голоса, тысячи голосов, пять тысяч, десять тысяч, и все пели в унисон. Голоса глубокие, уверенные и звучные. Они нарастали в каком-то жутком воинственном ритме и постепенно преодолели стены Биргу, ворвавшись в город, подобно чуме.

У Марии похолодели ладони. С того дня, когда на горизонте показался турецкий флот, до мальтийцев доносились лишь отдельные шумы: то тут выстрелят, то там, но в целом – жутковатая тишина, позволяющая надеяться, что турки – всего лишь иллюзия. Но вот теперь они стоят тысячами на высотах вокруг монастыря Святой Маргариты, вдоль холма на краю Биргу, и насмехаются над защитниками города. Ей захотелось залезть повыше и посмотреть, но стены, которые она сама строила и на которые так часто поднималась, теперь были сплошь заняты рыцарями и солдатами. И на самом деле сейчас она была только рада. Женщины бросились на землю, рыдая от страха. Собаки залаяли и завыли.

Великий магистр приказал развернуть флаги и знамена. Барабанщики завели свой ритм в ответ на громкую турецкую музыку. У ворот в нетерпении выстроились войска, солдат к солдату. По сигналу ворота открылись. Кавалеристы и аркебузиры яростно бросились в атаку, крича во все горло. Мария прижалась к стене, пропуская их вперед, глядя на разгоряченные и вдохновленные лица. Она искала глазами Кристиана, хотя и предполагала, что он в лазарете, но спросить было не у кого. Закрыв глаза, она коротко помолилась.

Лязг и гул продолжались несколько часов, но сражение было полностью скрыто от глаз Марии. Раньше она редко прикасалась к инструментам, так как все ее время уходило на то, чтобы организовать других. Теперь же, когда вовсю шла битва, Мария взяла в руки лопату и работала, пока на ладонях не вздулись мозоли, в основном для того, чтобы закрыться от происходящего снаружи. Стоял страшный шум. Выстрелы и пушечные залпы. Мария не знала, кто стреляет. Неужели это турецкая пушка? А это кричит мальтийский рыцарь? Или испанский? А это предсмертный стон лошади, или мула, или человека? И над всеми звуками гремела все та же жуткая музыка и обрывки молитв. А потом новый залп и хриплые крики.

Мария помогала перемещать огромный валун, когда прямо у нее под ногами взорвалась земля. Ее осыпало кусками камня и железа, перелетевшими через стену от взрывной волны. Мария продолжила усиленно работать, раздавая указания женщинам, чтобы занять их, не дать им заплакать и опустить руки. Ее отец стоял неподалеку, его мертвенно-бледное лицо лоснилось от пота. Он поднимал голову на каждый новый звук. Ей хотелось подбежать к нему, спрятаться в его сильных объятиях. Но вместо этого она опустила голову и продолжила работать.

Вечером, не желая более рисковать своими войсками, отдавая их на растерзание превосходящим силам противника, великий магистр приказал завершить наступление. Под звуки трубы защитники Биргу потянулись обратно, не теряя боевого духа. Имелись раненые, кого-то несли товарищи, иные плелись, хромая, сами. Заносили в ворота и убитых. Мария разглядела лицо одного из них. Молодое и умиротворенное, почти безмятежное. Глаза закрыты, а во лбу зияет дыра. У Марии не было опыта подобных переживаний. У нее затряслись руки. Отвернувшись, она вновь склонилась над лопатой и крепко сжала ее, пытаясь успокоиться. Она твердо решила не показывать страха, а еще что новая стена будет прочной, крепкой, стройной и вдвое толще, чем приказано.

Ближе к сумеркам на стене снова началось волнение. На остриях шестов показалось с десяток турецких голов, победоносно поднятых улюлюкающими солдатами, которые воткнули шесты в каменную кладку. На одних головах все еще красовались тюрбаны, на других – шлемы, поблескивающие золотом или серебром в лучах заходящего солнца. Казненные турецкие солдаты пристально смотрели невидящим взглядом на бывших соратников, расположившихся в лагерях на возвышении. Под ними развернули захваченное знамя, дабы поиздеваться и привести врага в трепет. Защитники форта Сант-Мишель потешались и радовались такому зрелищу.

Мария едва успела добежать до канавы, где ее вырвало.

Той же ночью защитники Биргу узнали, что двоих рыцарей, в том числе того, который служил пажом у ла Валетта, накануне вечером захватили турецкие войска. Без сомнения, обоих подвергли пыткам. Судя по тому, что турки двинулись на самую укрепленную часть стены, пленники солгали своим мучителям относительно слабых мест в обороне и им поверили.

В этой первой атаке турки потеряли несколько сот человек, а защитники Мальты – лишь двадцать одного или двадцать три, если считать наверняка поплатившихся за обман схваченных рыцарей.

– Десять к одному, – похвалялись той ночью мальтийцы на стенах, на затемненных улицах и в лавках.

Народ ликовал, опьяневший от сладкого вкуса первой крови. Дошло до того, что люди начали уверять друг друга, что у тридцати или сорока тысяч дьяволов по ту сторону ворот нет никакой надежды на победу. Ни малейшей.

«Турки маловато человек привезли на веселую пирушку», – фыркали мальтийцы.

Мария провела ночь на коленях, молясь о том, чтобы Господь помог им выстоять.

Той ночью по приказу Пияле-паши Ашу и еще шестерых капитанов переправили на берег, чтобы они присоединились к военному совету. Совет собрали в большой