История Рима (с иллюстрациями) - Сергей Иванович Ковалёв

чем упрекал его Друз, когда он купил серебряных дельфинов, заплатив по 1200 драхм за каждый фунт веса.

Несходству в речах отвечало и несходство нрава: один был снисходителен и мягок, другой колюч и вспыльчив настолько, что нередко во время речи терял над собою власть и, весь отдавшись гневу, начинал кричать, сыпать бранью, так что в конце концов сбивался и умолкал. Чтобы избавиться от этой напасти, он прибег к услугам смышленого раба Лициния. Взяв в руки инструмент, который употребляют учителя пения, Лициний, всякий раз, когда Гай выступал, становился позади и, замечая, что он повысил голос и уже готов вспыхнуть, брал тихий и нежный звук; откликаясь на него, Гай тут же убавлял силу голоса, приходил в себя и успокаивался. Таковы были различия между братьями; что же касается отваги перед лицом неприятеля, справедливости к подчиненным, ревности к службе, умеренности в наслаждениях, то они не расходились нисколько» (пер. С. П. Маркиша).

Конец аграрной реформы. Историческое значение деятельности Гракхов

Как ни свирепствовала в первое время реакция, но целиком уничтожить дела Гракхов она не могла. Важнейшие мероприятия и законы Гая Гракха прочно вошли в жизнь, так как отвечали назревшим общественным потребностям. Суды надолго остались в руках всадников, откупная система получила дальнейшее развитие в том направлении, которое было намечено Гаем. Вероятно, сохранились италийские колонии. Удержался и новый тип колоний вне Италии. В Юнонии фактически остались колонисты, хотя законом Минуция Руфа колония как таковая была упразднена (уже после гибели Гая). В 118 г. была выведена колония в Нарбон (в Южной Галлии, недалеко от Пиренеев). Вероятно, уцелели и многие второстепенные законы Гая Гракха.

Сложнее обстояло дело с аграрной реформой. Отобрать назад несколько десятков тысяч мелких участков, нарезанных из государственной земли, было невозможно: никакая реакция не могла на это пойти, не рискуя вызвать гражданскую войну. Но можно было так изменить аграрный закон, чтобы, не покушаясь прямо на новую мелкую собственность и даже, по-видимому, действуя в интересах новых собственников, извратить саму идею аграрной реформы и тем привести ее к диаметрально противоположным результатам. Это тем легче было сделать, что в аграрном законе содержались пункты утопические, противоречащие экономическому развитию. Таковы были статьи закона, касавшиеся неотчуждаемости земельных наделов.

Реакция и пошла по этому пути. Прежде всего, возможно, еще в 121 г., наследственная аренда и неотчуждаемость гракханских участков были отменены. Это не могло вызвать ни малейшего протеста со стороны их держателей. Наоборот, они были довольны тем, что руки у них оказывались развязанными. Но зато теперь вновь открылась возможность скупки крестьянских наделов крупными собственниками.

«И немедленно богатые стали скупать участки у бедных, — говорит Аппиан, — а иной раз под этим предлогом и насильно отнимали их. Положение бедных еще более ухудшилось» (I, 27).

Затем была упразднена аграрная комиссия (вероятно, в 119 г.). Тогда же было установлено, что государственные земли не подлежат дальнейшим переделам и что участки государственной земли в рамках законной нормы, находящиеся в руках посессоров, являются их полной собственностью. Однако такие участки были обложены особым налогом. Суммы, полученные отсюда, подлежали раздаче народу.

Наконец, вероятно, в 111 г., было отменено и это последнее ограничение частной собственности. По закону народного трибуна Спурия Тория (lex Thoria)[270], подытожившему предыдущее законодательство, все бывшие государственные земли, независимо от того, являлись ли они мелкими наделами, полученными по lex Sempronia, или крупными участками в рамках лимитов, установленных тем же законом (500—1 тыс. югеров), объявлялись частной собственностью, не подлежащей ни дальнейшим переделам, ни обложению. В будущем частным лицам запрещалось занимать государственные земли, которые исключительно должны были сдаваться в аренду цензорами или служить общественными пастбищами. Чтобы задобрить мелких собственников, для бесплатного пользования пастбищем был установлен очень низкий максимум: 10 голов крупного и 50 голов мелкого скота.

Таким образом, окончательным результатом аграрной реформы оказалось полное торжество частной собственности на землю. Причины этого лежали не столько в реакции, сколько в экономике. В конце II в. до н. э., в эпоху расцвета рабовладельческого строя, нельзя было искусственно возродить мелкое сельское хозяйство, и сама жизнь отмела те утопические элементы, которые были в аграрной реформе. Исторические результаты реформы в известной степени оказались противоположными тем целям, которые ставили перед собой реформаторы. Хотя положение римского крестьянства на некоторое время улучшилось, аграрный вопрос не был решен и, заметим, не мог быть решен в рамках рабовладельческой системы. Наоборот, превращение значительной части государственных земель в частную собственность только развязало игру экономических сил и облегчило процесс концентрации земли.

Значение деятельности братьев Гракхов в истории Рима было очень велико. Их реформы ускорили развитие производительных сил и содействовали укреплению рабовладельческого строя. Разделом большей части государственных земель, выводом колоний, улучшением путей сообщения они помогали развитию частной собственности, торговли и денежного хозяйства. Они подготовили вопрос о включении италиков в состав римского гражданства и вплотную подошли к его решению. Их реформы укрепили экономические и политические позиции всадничества, окончательно обособив его от нобилитета. Гракхи внесли значительные улучшения в римский государственный аппарат путем административных и конституционных реформ. При них римская демократия достигла высшей точки своего расцвета. Одно мгновение могло показаться, что сенаторской олигархической республике нобилей приходит конец и ее сменяет развитая античная демократия типа афинской.

В свете этих фактов и соображений вопрос о том, были ли Гракхи революционерами, является в значительной мере праздным. Конечно, они не были революционерами в строгом смысле этого слова, так как не собирались уничтожать рабовладельческий строй и заменять его какой-нибудь другой социальной системой. Наоборот, цель их реформ в конечном счете состояла в укреплении этого строя. Но, выступая против существующей олигархической системы во имя демократии и выходя в своей политической деятельности далеко за конституционные рамки, они независимо, быть может, от своих субъективных намерений действовали как революционеры.

Почему же Гракхи погибли, а их реформа не переросла в демократическую революцию и не была доведена до конца? Причины в конечном счете нужно искать в слабости италийской демократии. Во-первых, как всякая античная демократия, она была ограничена, так как не включала в себя основную массу трудового населения — рабов. Во-вторых, демократия Италии страдала от глубокого внутреннего противоречия: противоречия между гражданами и негражданами, римлянами и италиками. Как раз в это противоречие уперлось демократическое движение Гракхов, и именно оно помешало ему перерасти в общеиталийскую демократическую революцию. И в дальнейшем эти специфические черты италийской демократии будут служить оковами для развертывания подлинной народной революции.

ГЛАВА XXI

КРИЗИС КОНЦА