История Рима (с иллюстрациями) - Сергей Иванович Ковалёв

в прошлом гракханец, повел в Нумидии успешное наступление четырьмя легионами. Однако Югурта с помощью подкупа и ценой уплаты ничтожной контрибуции добился мира, сохранив полностью свое царство.

Возмущение римских демократических кругов достигло крайней степени. Народный трибун Гай Меммий при поддержке всадничества добился вызова Югурты в Рим зимой 111/10 г. Царю была дана гарантия неприкосновенности. В народном собрании Меммий начал допрос Югурты. Но едва он задал ему первый вопрос, как другой трибун, Г. Бебий, подкупленный Югуртой, наложил вето на ответ царя.

Дело начало приобретать совершенно скандальный характер. Пока в сенате шли прения о кассации мирного договора, Югурта не терял времени даром. В Риме проживал Массива, племянник Миципсы, предъявивший в сенате права на нумидийский престол. Один из приближенных Югурты убил опасного претендента, а когда против него было возбуждено уголовное преследование, он с помощью Югурты бежал из Рима.

Это новое преступление заставило сенат принять постановление о высылке Югурты из Рима. Говорят, что когда царь выехал из города, он несколько раз оборачивался назад и наконец воскликнул: «Продажный город, который скоро погибнет, если найдет покупателя!».

Военные действия возобновились. Разложившаяся римская армия, руководимая бездарными и продажными полководцами, была совершенно небоеспособна. Римляне потерпели позорное поражение под г. Сутулом. Армия капитулировала и должна была пройти под ярмом, а римский командующий Авл Постумий Альбин заключил мир с Югуртой на условии, что римские войска в десятидневный срок очистят Нумидию (начало 109 г.).

Успехи Югурты поставили под удар власть римлян в Африке, так как североафриканские племена стали объединяться вокруг нумидийского царя во имя изгнания ненавистных чужеземцев. В Риме царило крайне тревожное настроение. Была создана чрезвычайная комиссия для расследования позорных событий в Африке. Ряд лиц, особенно сильно скомпрометировавших себя, подверглись изгнанию (в числе их и Л. Опимий). Мирный договор, заключенный с Югуртой Авлом Постумием, был кассирован.

В 109 г. в Африку послали консула Квинта Цецилия Метелла. Хотя он принадлежал к правящей олигархической клике, но, как редкое исключение, был честным и способным человеком. Своими легатами он не побоялся назначить людей незнатного происхождения. Среди них находился и Гай Марий, выслужившийся из простых воинов. Прибытие Метелла в Африку резко улучшило положение. Югурта в военном отношении не представлял опасности для сколько-нибудь приличной регулярной армии. Поэтому, когда Метелл восстановил дисциплину в своих войсках, ему удалось нанести нумидянам решительное поражение на р. Мутуле и загнать Югурту в глухую часть страны.

Тогда нумидийский царь предложил Метеллу мир ценой уплаты огромной контрибуции, но консул потребовал безусловной сдачи. Война продолжалась. Метеллу продлили полномочия на 108 г. Однако военные действия в Африке затягивались, так как Югурта, пользуясь условиями местности, начал партизанскую войну и ускользал от преследований. Это вызвало новое недовольство всадников, которые обвиняли оптиматов[271], в частности Метелла, в искусственном затягивании войны. Партийная борьба в особенности обострилась, когда сенат продлил полномочия Метелла и на 107 г. Тогда популяры при поддержке всадников выставили кандидатом в консулы Мария.

После разрушения Карфагена в 146 г. римляне полагали, что никогда более не встретят достойного противника в Африке и что никто не поставит под сомнение их владычество на этом континенте. Однако они ошиблись. Такой противник нашелся, и им стали не столько даже нумидийцы, сколько их вождь Югурта, вдохновивший свой народ на борьбу с римлянами.

Югурта был внуком Масиниссы и во всех отношениях оказался достойным своего великого деда. Саллюстий посвятил специальное сочинение войне с Югуртой, в котором следующим образом характеризует нумидийского царя: «У Миципсы были сыновья Адгербал и Гиемпсал, а сына Мастанабала Югурту, которого Масинисса как прижитого от наложницы оставил частным лицом, он держал у себя в доме, воспитывая его наравне с собственными сыновьями. Когда Югурта вырос, он, в расцвете сил, красивый лицом и еще более выдающийся умом, не опустился до развращающих роскоши и праздности, но, по обычаю своего народа, скакал верхом, метал копье, состязался со сверстниками в беге, и, хотя он всех превосходил славой, все его любили. Кроме того, он проводил много времени на охоте, первым или одним из первых поражал льва или иного дикого зверя; больше всех делал, меньше всех говорил о себе. Миципса вначале этому радовался, полагая, что доблесть Югурты прославит его царствование; однако поняв, что при его преклонных летах и при молодости его сыновей юноша приобретает все больше влияния, он, весьма озабоченный этим, над многим стал задумываться. Его страшила человеческая натура, жадная до власти и неудержимая в исполнении своих желаний; кроме того, возраст его и возраст его сыновей, позволяющий даже скромному человеку в надежде на добычу встать на превратный путь; наконец, разгоревшаяся в нумидийцах преданность Югурте, которая, устрани он предательски такого мужа, могла бы, как он опасался, привести к мятежу или войне. Столкнувшись с этими затруднениями и понимая, что человека, столь угодного народу, ему не устранить ни силой, ни хитростью, поскольку Югурта был храбрым воином и стремился к воинской славе, Миципса решил подвергнуть его опасностям и так испытать судьбу. И вот во время Нумантийской войны, посылая римскому народу вспомогательные войска — конницу и пехоту, Миципса, рассчитывая на то, что Югурта, либо кичась своей доблестью, либо из-за свирепости врагов, скорее всего, погибнет, назначил его начальником нумидийцев, которых он посылал в Испанию. Но все обернулось совсем не так, как он думал. Ибо, как только Югурта, обладавший быстрым и острым умом, узнал характер Публия Сципиона, тогда командовавшего римлянами, и повадки врагов, он ценой многих трудов и многими стараниями, а кроме того, беспрекословно повинуясь Сципиону и часто подвергаясь опасностям, вскоре стал настолько известен, что наши горячо полюбили его, нумантинцам же он внушал величайший ужас. И в самом деле, — это необычайно трудно — он был в бою храбр и разумен в совете; второе обыкновенно делает предусмотрительного боязливым, первое — отважного опрометчивым. И вот командующий стал поручать Югурте чуть ли не все трудные дела, считать его одним из своих друзей, с каждым днем ценить его все больше и больше, так как и советы, и действия его всегда приносили удачу. К этому присоединялись щедрость души и изощренность ума, и этим Югурта приобрел близкую дружбу многих римлян» (Саллюстий. Югуртинская война, 5—7, пер. В. О. Горенштейна). Знание римской армии, полученное во время командования вспомогательным контингентом, очень пригодилось Югурте тогда, когда он выступил с оружием в руках против римлян. Самое чувствительное поражение Югурта нанес римской армии во главе с Авлом Постумием Альбином в начале 109 г.: «Югурта же, убедившись в тщеславии и неопытности