Красный сфинкс - Александр Дюма

Несмотря на все это, а может быть, даже из-за этого, Людовик решился покинуть Париж и встретиться с Ришелье в Италии, чтобы, таким образом, сдержать слово, которое он дал своему первому министру. Это решение вызвало у обеих королев возмущение, и они заявили, что, если король отправится в Италию, они непременно последуют за ним.

Тут же нашелся и благовидный предлог: опасения королев за здоровье короля.

Не считаясь со всеми этими разногласиями, король известил кардинала о своем отъезде и, действительно, 21 февраля отбыл в Лион. Две королевы и члены совета должны были присоединиться к нему в Лионе.

На следующий день, после того как король покинул Париж, его брат Гастон шумно въехал на почтовых в столицу и около девяти часов вечера внезапно явился к королеве-матери, окруженной своими придворными дамами.

Мария Медичи очень удивилась появлению сына и, притворившись рассерженной, отпустила фрейлин, а затем уединилась с Гастоном в своем кабинете.

Мать и сын снова возобновили соглашение о том, что, в случае смерти короля Месье женится на королеве Анне (это постоянно предлагала королева Мария).

А ведь герцог Орлеанский был влюблен в сестру герцога Лотарингского и уже договорился с ним о помолвке; Месье не смущало даже то, что супруга брата, на которой он собирался жениться, когда она станет вдовой, была старше его на семь лет и запятнала себя прискорбной связью с Бекингемом. Королева Анна, ненавидевшая Месье, еще сильнее презирала его и не верила его обещаниям. Тем не менее, сделка была заключена; дабы никто не догадался, что произошло в кабинете королевы-матери, на следующий же день стали распускать слухи о том, что герцог Орлеанский прибыл в Париж с единственной целью — заявить матери о своей непреодолимой любви к принцессе Мантуанской и твердом намерении жениться на ней, воспользовавшись отъездом брата.

Эти слухи были подкреплены тем, что, как только герцог приехал, королева Мария вызвала к себе молодую принцессу и оставила ее в Лувре, едва ли не сделав пленницей. Кроме того, Гастон столь громогласно твердил о противодействии его пылкому желанию, что к нему стали стекаться недовольные; Месье дали понять, что, если он собирается во время отсутствия короля открыто выступить против кардинала, у него вскоре найдется немало влиятельных союзников, готовых поддержать его не только в борьбе против Ришелье, но и против Людовика XIII, падение которого могло бы последовать за отставкой кардинала.

На следующий день после приезда Гастона в Париж королева-мать написала Людовику XIII, уведомляя его о неожиданном возвращении брата и особенно распространяясь о любви Гастона к Марии де Гонзага. Три дня спустя было получено известие о том, что король не собирается продолжать свой путь, а возвращается в Фонтенбло, чтобы причаститься там на Страстной неделе.

Кто мог склонить короля к такому решению? Мы сейчас это увидим.

Из-за войны Франции с Пьемонтом г-жу де Фаржи, чье присутствие в Мадриде больше не требовалось, отозвали в Париж, доставив тем самым королеве Анне большое удовольствие.

Увидев ее, королева вскрикнула от радости.

— Я вижу, — произнесла г-жа де Фаржи с улыбкой, — что мой отъезд не помешал мне остаться в милости у вашего величества.

— Напротив, любезная подруга, — ответила королева, — ваше отсутствие позволило мне оценить вашу верность, и никогда еще я не нуждалась в вас сильнее, чем сегодня вечером.

— Значит, мой приезд кстати, но скажите, что происходит и зачем вам потребовалась ваша покорная служанка?

Королева поведала г-же де Фаржи об отъезде короля, возвращении Гастона и сделке, которая за этим последовала.

— Неужели ваше величество доверяет своему деверю? — спросила г-жа де Фаржи.

— Нисколько; он сделал мне предложение лишь для того, чтобы усыпить мои подозрения и заставить меня ждать.

— Значит, король чувствует себя хуже?

— Он страдает душевно, а не физически.

— Моральный дух для короля — это главное; вам это известно, сударыня.

— Что же делать? — спросила королева.

Затем, понизив голос, она продолжала:

— Знаете, дорогая, астрологи утверждают, что король не переживет знака Рака.

— Конечно, — произнесла г-жа де Фаржи, — я же предлагала вашему величеству одно средство.

Королева покраснела и сказала:

— Вы прекрасно понимаете, что я не могу его принять.

— Жаль, это лучшее средство; и вот вам доказательство — я того же мнения, что и король Испании Филипп Четвертый.

— Боже мой!

— Значит, вы предпочитаете верить слову этого человека, который еще ни разу не сдержал своего обещания.

Королева некоторое время хранила молчание.

— Предположим, — сказала она, пряча лицо на груди своей наперсницы, — предположим, что я соглашусь на средство, которое вы предлагаете; не следует ли пойти на это в крайнем случае, а пока испробовать другие способы?

— Дорогая госпожа, — сказала подруга Анны Австрийской и, пользуясь растерянностью королевы, обняла ее за шею, — не позволите ли рассказать вам одну легенду времен короля Генриха Второго, связанную с королевой Екатериной Медичи?

— Говорите, дорогая, — ответила королева, опуская голову на плечо сирены и опрометчиво позволяя себе слушать ее голос.

— Так вот! Предание гласит, что у королевы Екатерины Медичи, которая приехала во Францию в возрасте четырнадцати лет и сразу же вышла замуж за молодого короля Генриха Второго, в течение одиннадцати лет, как и у вашего величества, не было детей.

— Я вышла замуж четырнадцать лет тому назад! — воскликнула королева.

— Другими словами, — продолжала г-жа де Фаржи с улыбкой, — свадьба вашего величества состоялась в тысяча шестьсот шестнадцатом году, хотя брак фактически начался только в тысяча шестьсот девятнадцатом.

— Это так, — ответила королева, — но, по-моему, Генрих Второй не был настолько холоден, как король Людовик Тринадцатый.

— Он не испытывал отвращения к женшинам, но это не распространялось на его жену.

— Вы полагаете, что король чувствует ко мне отвращение, Фаржи? — спросила королева.

— Клянусь чревом Господним, как говаривал его отец-король, что по отношению к вашему величеству он слишком прихотлив!

Королева приняла гордый вид, уязвленная этим замечанием; г-жа де Фаржи посмотрела на нее и продолжала:

— Где еще он найдет такие глаза, такой рот, такие волосы и такую кожу? (При этом она погладила стройную шею королевы). Нет, нет, сударыня, вы прекраснее всех на свете; к несчастью, Екатерина Медичи не обладала вашими достоинствами — у нее была холодная и липкая кожа, как у змеи.

— Что вы такое говорите, дорогая?!

— Правду; и вот, молодой король возопил, что ему прислали не цветок из сада Питти, а какого-то червяка из гробницы Медичи.