Высоцкий - Владимир Иванович Новиков

Валентин Толстых в журнале «Вопросы философии» (1986. № 7) выступил со статьей «В зеркале творчества (Владимир Высоцкий как явление культуры)». Здесь был важен прежде всего общий пафос. Само слово «культура» тогда было главным «паролем» передовой интеллигентности, и причастность к культуре ценилась даже выше, чем политическое вольнодумство и бунтарская отвага. Мракобесы из «Нашего современника» пытались отлучить Высоцкого от культуры, и статья В. Толстых была необходимым полемическим ответом. Это злободневная критика в чистом виде, ведь всякое крупное литературное явление, прежде чем стать объектом филологического исследования, должно пройти стадию критического осмысления. Перечитывая эту статью двадцать лет спустя, можно увидеть в ней не только конъюнктурные уступки (суждения о «противоречивости» Высоцкого, цитирование Энгельса), но и здравые, не утратившие по сей день смысла формулы: «непрерывный диалог с обыденным сознанием»[13], «он является певцом жизни, понятой как драматическое существование»[14], «философичен в понятном всем общечеловеческом значении»[15]. При жизни Высоцкий не дождался «реальной» критики добролюбовского типа, но с некоторым опозданием она все-таки явилась.

Со сходных позиций защищал поэта от нападок Юрий Андреев, энтузиаст авторской песни, организатор выступлений Высоцкого в Ленинграде в шестидесятые годы. В своих статьях Ю. Андреев, отдавая известную дань советской риторике, в основном педалировал «этическую оценку», которая «исстари идет впереди эстетической и определяет ее». Тот пафос, с которым критик отстаивал положение о «народности» Высоцкого, был справедлив в то время, в какой-то степени актуален он и теперь. Ведь очевидный кризис отечественной поэзии на рубеже двадцатого — двадцать первого веков связан как раз с фатальной утратой какого бы то ни было контакта с широким читателем, а если еще откровеннее — с читателем вообще. К опыту Высоцкого нашей культуре вновь стоит обратиться и с этой точки зрения.

Статьей Ю. Андреева «Известность Владимира Высоцкого» открылась дискуссия «Обсуждаем наследие В. Высоцкого» в журнале «Вопросы литературы» (1987. № 4). Журнале не только литературоведческом, но и литературно-критическом. Подобного рода обсуждения посвящались там обычно живым авторам — опять можно говорить об исторически запоздалом обмене разнонаправленными оценками. «Негативная» позиция была представлена статьей студентки Т. Барановой «Я пою от имени всех…». И это полемическое «звено» предстало самым слабым в дискуссии: никакой внятной эстетической концепции, привычные ярлыки вроде «нехитрый гитарный перебор» и т. п. Завершала дискуссию статья Е. Сергеева «Многоборец», призванная примирить крайности и подвести итог. Итог оказался, однако, неубедительным: «Не надо, по-моему, искать в стихах Высоцкого какого-то необычного, еще никому не ведомого взгляда на мир, каких-то особых, до него не познанных оттенков чувств, сверхординарных лирических откровений и внезапных ошеломляющих озарений. Его сила в другом — в умении высказать общеизвестное и общезначимое так, что понимаешь: для него это личное, выстраданное, пережитое, то, на чем он стоял и стоять будет до конца».

В статье «Живой. К 50-летию со дня рождения Владимира Высоцкого» (Октябрь. 1988. № 1) мной было высказано принципиальное несогласие с таким критическим «приговором»: «Считать Высоцкого темпераментным выразителем общих мест — значит смотреть мимо главного в его песнях. <…> Именно необычность взгляда на мир тут интересна, и ценности, созданные Высоцким, — это прежде всего ценности смысловые». На такой позиции я стою и теперь, а задним числом отмечаю, как полезна для четкого «артикулирования» взглядов полемическая атмосфера, тот «плюрализм мнений», который в горбачевские годы появился в прессе.

С публицистической работой о поэте выступил известный социолог Игорь Бестужев-Лада. Его небольшая книжка «Открывая Высоцкого» вышла в 1988 году, а годом позже была переиздана. Это своего рода манифест интеллигенции, поддержавшей перестройку и возлагавшей на нее большие надежды. Социолог как бы пригласил Высоцкого в соавторы и в союзники для разговора о Великой Отечественной войне, о «репрессиях периода культа», об «удушающей тупости бюрократизма». Развивая известную политическую метафору, И. Бестужев-Лада назвал Высоцкого «зеркалом нашей социальной действительности 60–70-х годов»[16]. Такая трактовка не исчерпывает художественный мир Высоцкого, но передает его значение для того времени, уже ставшего историей.

В том же публицистическом ряду находится неординарная работа Юрия Батурина, опубликованная в 1988 году в малотиражном академическом сборнике «Политическая наука в условиях перестройки: взгляд на актуальные проблемы современности». Она называется «Текст, воспринимаемый и мобилизующий (Песни Владимира Высоцкого как поэтико-политическая публицистика)». Автор — в то время физик и юрист, впоследствии — известный политический деятель девяностых годов и космонавт. В работе явлен редкий в ту пору (да и теперь нечастый) междисциплинарный подход к предмету исследования. Социально-политическая действенность слова Высоцкого поставлена здесь в прямую связь с художественной многомерностью поэтического мира. Ю. Батуриным разработана и описана с привлечением математического аппарата эвристически ценная модель, которая, полагаю, еще найдет должное применение в высоцковедении.

Эта модель прежде всего помогает преодолеть навыки монологического восприятия. У Высоцкого нет однозначных и плоских текстов, для его адекватного восприятия требуется объемное, стереоскопическое зрение. Ю. Батурин интересно описывает «многоуровневость» песни «Товарищи ученые», показывая, насколько она непроста. Мне вспоминается спор, который возник у меня по поводу данного произведения в 1988 году с поэтом и публицистом Александром Ароновым. Это, что называется, «спор славян между собою», полемика внутри одного идейно-эстетического лагеря, когда оба участника не против Высоцкого, а за него.

В уже упомянутой статье «Живой» шла речь о «смысловой двуслойности» каждой песни, о непременном наличии «второго дна» (это, напомню, выражение самого Высоцкого). После чего следовала иллюстрация: «Вспомним, к примеру, одну из самых известных песен — „Товарищи ученые“. Вроде бы понятней некуда — сатирическое выступление против использования квалифицированных работников умственного труда на сельхозработах. Метод варварский, и насчет него двух мнений быть не может: польза от „доцентов с кандидатами“ в деревне весьма сомнительна, отвлекать их от основной работы неразумно. Но, товарищи ученые, задержитесь на минуточку, пожалуйста! А как вы думаете: смеховой заряд песни на вас совсем не распространяется? Нет ли среди вас тех, кто так мало занят работой, что от их отъезда „на картошку“ наука нисколечко не пострадает? На всякий случай подумать не мешает». Аронов на страницах «Московского комсомольца» высказался в том духе, что не имел Высоцкий в виду ничего подобного, не смеялся над учеными, а только сочувствовал им.

А вот что в то же самое время написал один из тех самых «товарищей ученых», выпускник физтеха, имевший дело и с «синхрофазотронами», и с выездами «на картошку» Ю. Батурин: «Второй смысловой слой — иронизирование над основным занятием ученых („запутались в нулях“), и, надо признаться, во многом это иронизирование справедливо»[17].

Как видим, публицистический накал отнюдь не препятствовал проникновению в смысловые глубины текстов, а способствовал ему. Рождались разные интерпретации, разные личностные прочтения произведений Высоцкого, а это первейшее дело литературной критики.

Среди юбилейных публикаций 1988 года необходимо вспомнить