Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея - Кай Берд

эрудит с первой же встречи пришелся Оппенгеймеру по душе. После знакомства Банди написал новому другу невероятно признательное письмо: «Не знаю, как и отблагодарить вас за терпение, с которым вы меня просвещали на прошлой неделе. Смею лишь надеяться, что я чем-то смогу быть полезен, чтобы воздать сторицей за ваши усилия». Очень скоро новые знакомые начали обмениваться рукописными записками, называя друг друга «дорогой Роберт» и «дорогой Мак», в которых обсуждали все на свете — от достоинств факультета физики в Гарварде до здоровья жен.

Банди вскоре заметил, что его нового друга по пятам преследуют скандалы. Во время одного из первых заседаний группы Оппенгеймер и другие участники согласились, что главным вопросом является «проблема выживания», ставящая США и Россию в позицию «противостояния двух скорпионов, которое могло привести, а могло и не привести к горячей войне без предварительных укусов…» Оппенгеймеру было известно, что Теллер и его коллеги осенью собирались испытать конструкцию водородной бомбы. Поэтому, когда Ванневар Буш, пока этот рубеж не был пройден, предложил, чтобы Вашингтон и Москва ввели полный запрет на испытания термоядерных устройств, Оппенгеймер заинтересовался. Такой договор не требовал проведения инспекций — любое нарушение запрета сразу становилось очевидным. А без испытаний водородную бомбу нельзя было считать надежным оружием. Гонку термоядерных вооружений можно было бы остановить еще до ее начала.

Группа Оппенгеймера продолжила обсуждение этой темы в июне на встрече, организованной Банди в его кембриджском доме, просторном особняке XIX века, от которого до Гарвардской площади можно было доехать на велосипеде. К группе в качестве неофициального гостя присоединился Джеймс Конант, который к тому времени разочаровался в ядерном оружии. Согласно записям Банди, Конант жаловался, что «обычный американец» считал бомбу оружием, которого боятся Советы, «в то время как важнее был тот факт, что сейчас и в будущем такой же удар могли нанести по США другие». Конант утверждал, что и без термоядерного оружия любой город США, кроме самых крупных, мог легко быть стерт с лица земли одной-единственной атомной бомбой. Ему никто не возразил.

Широкая публика плохо разбиралась в вопросе, но еще хуже была «позиция, занятая верхушкой американского военного истеблишмента». Генералы почти полностью полагались на ядерное оружие как «главную надежду в случае тотальной войны». Если бы страна расширила свои обычные силы, «у Соединенных Штатов появилась бы возможность избавиться от нынешней зависимости от атомных бомб». Но для того, чтобы это случилось, как считал Конант, генералов «следовало убедить, что атомное оружие в долгосрочной перспективе представляет собой угрозу для США».

Без какой-либо подсказки со стороны Оппенгеймера Конант предложил концепцию, которая через несколько десятилетий получит название политики неприменения ядерного оружия первыми. США, говорил он, должны «официально объявить, что мы не станем применять ядерное оружие первыми в новой войне». Он также поддержал предложение Ванневара о вводе молчаливого моратория на испытания термоядерной бомбы. Оппенгеймер согласился с обеими инициативами. Обсуждение группой идеи моратория особенно показательно. Члены группы сказали Ачесону:

Успешные термоядерные испытания практически неизбежно дадут Советам серьезный дополнительный стимул в этой сфере. То, что уровень советских разработок в этой области и без того высок, вероятно, соответствует истине, но, если русские поймут, что термоядерное устройство действительно можно создать и что мы знаем, как это сделать, их работы несомненно ускорятся. К тому же советские ученые по результатам испытаний [исследовав продукты распада], скорее всего, смогут определить размеры устройства.

Оппенгеймер с коллегами знал, что первое испытание термоядерного боеприпаса под кодовым названием «Майк» было намечено на осень и что попытка его остановить вызовет яростное сопротивление ВВС. Группа была убеждена в правильности своего подхода, однако не имела возможности представить его на суд общественности. Все вопросы, связанные с ядерным оружием, окутывала плотная завеса секретности, никто не мог открыто говорить о своих сомнениях, не рискуя потерять доступ к секретной информации. Поэтому группа еще раз попыталась убедить вашингтонский внешнеполитический истеблишмент в том, что существующая политика в области ядерного оружия ведет в тупик. 9 октября 1952 года совет президентский национальной безопасности наотрез отверг предложение группы Оппенгеймера по введению моратория на испытание водородной бомбы. Министр обороны Роберт Ловетт, разозлившись, сказал, что «любую подобную идею следует выбросить из головы, а сохранившиеся документы по данному вопросу уничтожить». Ловетт, влиятельный член внешнеполитического истеблишмента, опасался, что в случае утечки сведений о принципе моратория у сенатора Джозефа Маккарти будут развязаны руки для расследования деятельности Госдепартамента и группы экспертов.

Тремя неделями позже США взорвали термоядерную бомбу мощностью 10,4 мегатонны, превратив в пыль островок Элугелаб. Пессимистично настроенный Конант сообщил репортеру «Ньюсуик»: «Я больше никак не связан с атомной бомбой. Мне не с чем себя поздравить».

Через неделю после испытания Оппенгеймер угрюмо проводил заседание еще одной экспертной группы, консультативного комитета по науке при Управлении мобилизации военных ресурсов, обсуждая, стоит или не стоит распустить комитет в знак протеста. Многие ученые считали, что испытания «Майка» продемонстрировали нежелание правительства прислушиваться к их мнению. Старый друг Оппи Ли Дюбридж распространил черновик заявления о добровольном уходе. Однако в конце концов слабая надежда на то, что очередная администрация сменит курс, убедила их не торопиться с отставкой. Они понимали: шансы против них. Джеймс Р. Киллиан, ректор МТИ, наклонился к Дюбриджу и прошептал: «Кое-кто в ВВС точит зубы на Оппенгеймера. Надо узнать, кто именно, и приготовиться». Дюбридж был шокирован. Он наивно полагал, что все по-прежнему считают Оппи национальным героем.

Тем временем Оппенгеймер вместе с Маком Банди готовил последний черновик доклада группы по вопросам разоружения для Госдепартамента. Документ был передан уходившему со своей должности госсекретарю Ачесону накануне переезда Дуайта Д. Эйзенхауэра в Белый дом. На тот момент доклад, разумеется, был строго секретным и распространен среди небольшого числа чиновников президентской администрации. Появись он в 1953 году, несомненно вызвал бы целую бурю страстей. Составлял доклад Банди, однако автором многих предложений был Оппенгеймер, в частности идеи, что ядерное оружие вскоре станет угрозой для всей человеческой цивилизации. Он предсказывал, что через несколько лет Советский Союз накопит 1000 атомных бомб, а «еще через несколько — 5000». Этого было «достаточно, чтобы уничтожить всю цивилизацию и огромное количество людей вместе с ней».

Банди и Оппенгеймер пришли к выводу, что «ядерная патовая ситуация», сложившаяся между Советами и США, может породить «причудливую устойчивость», при которой обе стороны будут воздерживаться от применения самоубийственного оружия. Если так, то «столь опасный мир не будет знать покоя, а поддержание безопасности вынудит государственных деятелей воздерживаться от резких шагов не в единственном случае, а постоянно». Они