Наемница из клана Прайд - Екатерина Севастьянова

— Уж точно не вашими молитвами!

Мне захотелось кричать, рвать на себе волосы, что-нибудь сломать, но сил хватило лишь на то, чтобы швырнуть в архидемона подушкой. Тимуэль виртуозно превратил меня в предателя для оппозиции! С такими темпами в итоге прибьет меня сам Инари. После того, что я наплела про него Кларэлю (а я и половины не помню из того, что говорила), убийство будет оправданным.

О боже… Я стиснула зубы. Наверное, меня уже считают предателем. Я так и слышу голос Кайлы: «А я ведь вам говорила, что краймерам доверять нельзя!»

Ловко перехватив подушку, Тимуэль бросил ее на соседнее кресло и с интересом воззрился на меня, будто ожидая, что я еще могу вытворить. Эдакая смешная линиар, редкий зверек, потерявший чувство самосохранения вместе с сожранной рукой.

Я отвернулась. Не хочу его видеть! Не хочу находиться с ним в одной комнате! В одной империи! В одном мире!

— Ты же помнишь, что не нужно делать из меня врага, линиар? — притворно нежно поинтересовался Тимуэль. — Ты жива только благодаря мне. Не вмешайся я вовремя, Кларэль бы тебя убил. Сама ты его обмануть не смогла бы.

— Спасибо за помощь, — процедила я сквозь зубы, — о которой вас никто не просил!

Я была готова отдать свою жизнь, достойно умереть, схоронив тайну, которую мне доверили, которую доверил Ройз, ведь это он привел меня в оппозицию… и что в итоге? Я стала марионеткой, полностью подконтрольной одному из архидемонов! Да еще и калекой, неспособной драться и создавать многие заклинания. Немощной и самой себе не принадлежащей! Это не жизнь. Что угодно, но не жизнь…

— Зачем вы это сделали?! — Я вновь повернулась к архидемону. — Зачем вы подставили Инари Йорта?

Тимуэль по-прежнему сидел в кресле, даже не поменяв позы. Спокойный, непринужденный, полностью расслабленный. А чего ему волноваться? Власть на его стороне. Власть надо мной и над ситуацией, власть над Кларэлем и Винкелем, ведь он мастерски манипулирует и тем и другим, возможно, даже власть над империей.

— Не понимаю ваших мотивов. — Я нахмурилась. — Инари Йорт бессмертен и неуязвим! Он всех нас переживет.

 — Инари Йорт — это только начало, — пожал плечами Тимуэль, — вершина айсберга, который в скором времени обрушится на Тан-Град по твоей вине. Точнее по моей вине, но все будут думать, что по твоей. Бедная линиар, — в голосе монстра проскользнули нотки искреннего сочувствия, — кто втянул тебя в эту игру? Кто изначально сделал из тебя пешку на поле боя высших хищников?

— Ваш брат, — зачем-то решила ответить я, хотя разговаривать мне совсем не хотелось, — Самуэль.

— Ах, Самуэль. — Архидемон поджал губы, задумчиво кивнув. — Он с детства был таким… ничтожным и слабым, постоянно завидовал чистокровным демонам, упрекал отца в его связи с человеческой женщиной. Интересно… — Тимуэль почесал подбородок, — почему самые ущербные всегда стремятся к власти? Кларэль хоть и силен, но труслив, как побитая дворняга. Все эти его законы, строгая иерархия, истребление опасных рас… он боится потерять статус, боится смерти, боится, что его не уважают. Он тявкает, не потому что хочет укусить, а потому что боится, что его укусят первым. Винкель, конечно, другой, но ты это уже и сама заметила. Не такой трусливый, не такой сильный, не такой могущественный… он просто никакой. Недальновидный, средней силы, среднего склада ума. Он хочет чего-то добиться, показать свою значимость. Волнует ли его будущее империи? М-м… его волнует собственное будущее. Он как придворный паж, которому надоело поклоняться. Вот только паж не может стать королем, лишь рыцарем, но даже для рыцаря у Винкеля недостаточно извилин в мозгу, сил, опыта и рациональности.

Я слушала Тимуэля внимательно, не перебивая, но в какой-то момент начала нервно посмеиваться. Да уж… с нервами после всего пережитого у меня беда. Хорошо, что у краймеров психика устойчивая, хоть какой-то плюс в том, что я порождение Тьмы.

— А знаете… — вежливо поинтересовалась у Тимуэля, с трудом сдерживая смех, — куда давно пора сходить всей вашей больной семейке? Правильно! К семейному, мать вашу, психологу! Да вы же чокнутые! Поголовно чокнутые!

Все вы друг друга ненавидите и презираете, но делаете вид, что любите. Все вы пытаетесь подсидеть друг друга, спихнуть с трона и сами его занять. Такое ощущение складывается, что никого из вашей семьи не интересует империя и народ, только собственная задница на троне и корона всевластия на голове.

Мне было плевать, как Тимуэль отреагирует на мои слова. Однако его реакция удивила. Он даже и не подумал злиться, а если и подумал, то не стал, лишь звонко рассмеялся, запрокинув назад голову.

— Ты права, линиар, — отсмеявшись, сказал он, — наша семья никогда не была сплоченной. На Большой Луне практически не было сплоченных семей. Не путай миры, не сравнивай и не осуждай. Мы такие, какие есть. Однако Нарэль искренне и безвозмездно любит Кларэля, он готов поклоняться ему и днем и ночью. Нарэль уважает силу. Кларэль — это сила. И некоторые дети нашей семьи также готовы на Кларэля молиться, ведь он для них дом, опора и защита.

— А ваши дети, — ядовито полюбопытствовала я, — тоже готовы на Кларэля молиться?

— Мои дети разные, — отмахнулся Тимуэль, явно не желая обсуждать со мной своих детей. — Мы ушли от основной темы, линиар. А у меня не так много свободного времени.

— Хорошо, — безразлично согласилась. — Давайте вернемся к обсуждению того, как именно вы планируете меня использовать в своих неясных целях. Ведь это такая интересная и жизнерадостная тема, совсем не вызывающая у меня желания повеситься на этом прекрасном шелковом балдахине.

Тимуэль вдруг поднял голову и серьезно посмотрел на балдахин. Настолько серьезно, что у меня снова вырвался нервный смешок. Он что действительно оценивает вероятность того, смогу ли я на этом шелке вздернуться?

— Даже не мечтайте, — проворчала я, — вешаться и облегчать вам задачу я не стану. Во-первых, меня все равно кто-нибудь скоро убьет, так что не вижу смысла торопить события. А во-вторых, раз уж пока не убили, то считаю своим долгом — сорвать все ваши планы. Нет ничего приятней, чем испортить кому-то жизнь перед смертью.

Тимуэль не поверил моим словам. Он встал, подошел к кровати и безжалостно сорвал балдахин, оставив лишь сверху висеть куски изодранной когтями ткани.

 — Ну и ладно, мне он все равно не нравился, — подытожила я, наблюдая, как догорает балдахин — Тимуэль его еще и сжег. — Вся эта пафосная роскошь в этой комнате после темницы и цепей выглядит как эмоциональные качели. Сначала кнут, потом пряник. Зря старались, кстати. На краймеров эмоциональные качели не действуют. Они нас укачивают, но не ломают.

— Роскошь? — удивился архидемон и окинул комнату изучающим взглядом, будто только сейчас заметил кровать с уже бывшим невероятно дорогим балдахином, в который были вшиты сверкающие редкой магией нити ткачей, изящные кресла, обтянутые телесной кожей каких-то существ (может даже людей, хотя, скорее всего, нечисти), светильники с прозрачными плафонами, внутри которых искрили крылья биолюминесцентных светлячков, шкуры дикого медноносца (вымирающего вида гибридной фауны), которые покрывали весь пол, и сияющий кристаллами прозрачный столик стоимостью как сверхскоростная капсула нового поколения (кристаллы сейчас очень дорогие).