Летний детектив для отличного отдыха - Татьяна Витальевна Устинова

Больше выдержать не смог. Ему, привыкшему к одиночеству, было невыносимо жить в общаге, где народ стоит друг у друга на головах, где вечные пьянки, ор, шатание по комнатам среди ночи, где любой может завалиться на твою кровать или взять твой хлеб, где общие душевые, кухни и даже девушки…

Короче говоря, Габриель съехал из общежития в съемную комнату. Ее парню сдала одинокая старуха, проживавшая недалеко от института. С ней он познакомился возле продуктового магазина. У бабки оборвалась ручка сумки, и она попросила Габриеля помочь ей донести провизию до дома. Он помог. А пока шли, старуха жаловалась на одиночество и все причитала, что, если умрет, никто ее не хватится и пролежит она в квартире, пока запах не пойдет по всему дому. «Вот бы, сынок, мне квартиранта какого отыскать, – прошамкала она возле подъезда. – Я б немного брала. Не ради денег, а просто чтоб под присмотром быть… Нет у тебя кого знакомого?»

Габриель изъявил желание заселиться к бабке самолично и уже на следующий день перевез свои нехитрые пожитки.

Звали старуху Ириной Михайловной. Затребовала она с Габриеля действительно немного: десятку в месяц. От стипендии в сорок рублей ее отрывать было, естественно, непросто, но Габриель научился жить очень экономно. Ел он немного, к тому же с детства был не приучен к изыскам, мог питаться вареной картошкой и квашеной капустой. Одевался скромно. По его мнению, главное было – сохранять опрятность, а остальное – сущая ерунда. Он совсем не тратил денег на вино, сигареты и девочек. Габриель не употреблял спиртного, никогда не курил, а со слабым полом не контачил. Он планировал когда-нибудь жениться, чтобы завести детей, но не раньше, чем через пяток лет, и уж точно не на своей ровеснице. Габриелю нравились женщины постарше. Степенные и рассудительные. Ему казалось, только такие смогут его понять…

С Ириной Михайловной Габриель сразу поладил. И прежде всего потому, что она была немного на него похожа. Такая же молчаливая и погруженная в себя. За день старуха и ее квартирант не обменивались и десятком слов. Габриель только диву давался, как такая немногословная женщина могла в день их знакомства выдать сразу столько информации о себе. Наверное, наболело у старушки. Или просто в Габриеле родственную душу почувствовала?

Прожил парень у Ирины Михайловны полтора года, и она заболела. Заболела серьезно – слегла. Вставала только в туалет (что ее квартиранта радовало несказанно), а остальное время проводила в кровати. Так как на улицу она выходить не могла, то продукты и медикаменты ей покупал Габриель. Еще он готовил ей бульоны и давил клюквенный морс. Но ни таблетки, ни укрепляющее питание не помогало – Ирина Михайловна не шла на поправку. Но и хуже ей не становилось. Габриеля это ставило в тупик. По его мнению, человек после болезни должен либо выздороветь, либо умереть. А пребывать в пограничном состоянии – противоестественно!

Ирина Михайловна лежала уже два месяца. Габриель исправно за ней ухаживал, но каждый день, возвращаясь с учебы, он с надеждой заглядывал ей в лицо: не появится ли на нем отпечаток смерти. Вообще-то кончина старухи не принесла бы ему никакой выгоды. А вот кучу проблем – да. С ее смертью Габриелю пришлось бы искать новое жилье, но такой замечательной квартиросдатчицы, как Ирина Михайловна, больше не существует в природе (и берет мало, и не надоедает). Но при всем при том он ждал ее угасания. Очень ждал! И не потому, что был монстром. То есть не по злобе, а скорее из-за любопытства. Смерть всегда притягивала его и завораживала. Но до сего момента он видел либо живых, либо мертвых. Все, кого он с таким интересом рассматривал: обезглавленные куры, подбитые вороны, погибшие под колесами машин крысы, соседи, скончавшиеся либо от старости, либо в результате несчастного случая, – все они были неживыми. А Габриелю так хотелось пронаблюдать за процессом умирания. Проследить, как жизнь капля за каплей вытекает из… человека. Именно человека, а не птицы или кошки. Один раз Габриель поставил эксперимент над домашней уткой. Он привязал ее за лапу к забору (чтоб не улетела), взял за клюв и рубанул по шее большим ножом. В удар он вложил всю свою силу, так что птица была обезглавлена за секунду. Кровь брызнула в разные стороны. Тельце затрепыхалось и почти тут же обмякло. Неинтересно! И в глазах ее ничего не прочтешь – утка же, какие у нее эмоции? То ли дело человек…

Прождал он еще месяц. Ирина Михайловна по-прежнему пребывала в своем привычном состоянии, и Габриелю это надоело. Он решил… не то чтобы помочь старухе умереть, скорее – не мешать ей в этом.

Ирина Михайловна принимала таблетки ежедневно. По два раза в день. Габриель сам их ей давал перед тем, как уйти на учебу, и за несколько часов до сна. Таблетки были крупные, белые, с полоской посередине. Как анальгин или аспирин. В общем, легко было их подменить. И Габриель подменил.

Сначала на самочувствии старухи это никак не отражалось, но через неделю…

– Плохо мне, сынок, – задыхаясь, прошептала она. – Сердце сдавило, воздуха не хватает… Помираю… Вызови врача!

Габриель кивнул и бросился к телефону. Только «Скорую» вызвал не сразу, а через десять минут, когда у Ирины Михайловны началось самое настоящее удушье. А все то время, пока бабка судорожно ловила ртом воздух, неотрывно смотрел в ее лицо, ловя каждое изменение мимики и выражения глаз…

Это было самым захватывающим зрелищем в его жизни, жаль, не смог он до конца им насладиться! «Скорая помощь» приехала на удивление быстро. Старухе сделали укол, и она пришла в себя.

Габриель расстроился. Поторопился! Надо было врачей уже после вызвать. А он…

В следующий ее приступ Габриель своей ошибки не повторил. Сидел у кровати до тех пор, пока несчастная Ирина Михайловна не испустила последний вздох. И только после этого побрел к телефону. Именно побрел, потому что ноги слушались плохо. Понаблюдав за тем, как жизнь покидает человека, Габриель испытал такое, что нельзя было сравнить даже с оргазмом (девушки у него еще не было, но онанизмом он нет-нет да занимался). Восторг, возбуждение, напряжение мышц и нервов! Состояние было такое, будто он познал все тайны бытия и одновременно открыл в своем теле новые возможности… А еще – утолил многовековой голод! Духовный и физический…

И как только Габриель ощутил это «насыщение», он понял, что теперь не станет ему покоя. Голод вернется… И он будет утолять его еще и