Significant Digits - Значащие цифры - Alexander D

узнал настоящее лицо насилия и его цену. Давать волю смертельным проклятиям по любой причине – по любой причине, Гарри – дурное дело, порочное по своей природе, ужасное, как темнейший из ритуалов. Насилие, однажды начавшись, нападает на любую жизнь рядом с собой, подобно летифолду. Гарри, я бы… предпочёл, чтобы ты избежал урока, на котором это понял я.

Придётся ли Гарри выучить этот урок сегодня? Поймёт ли он, что ни в каком плане не может быть достаточно уровней – уровней хитрости и подготовки, – чтобы спасти всех?

Каждый раз, вспоминая этот принцип, Гарри отметал его. Дамблдор показал ему цену войны и бросил вызов: действительно ли Гарри считал себя достаточно умным – что кто-либо может быть достаточно умным, достаточно подготовленным или достаточно могущественным, – чтобы выиграть войну без жертв?

Дамблдор пытался показать, что жестокость часто непредсказуема и редко продумана. Они говорили об истории – о Ганди, Черчилле и Гриндевалье – и о скользких дорожках. И всё же, всё вокруг подтверждало неизбежность потерь. Дамблдор сделал всё возможное, чтобы избежать войны, а когда не вышло, возглавил силы добра. Он был самым могущественным волшебником, известным миру, он каким-то образом смог обнаружить Слово Первого Заклинателя и прослушал каждое пророчество, хранившееся в Британии, но тем не менее, он нёс тяжёлые потери в войнах против Гриндевальда и Волдеморта.

– Я не принимаю ваш ответ, директор, – сказал Гарри тогда, не желая ввязываться в спор по существу, что было, конечно, ребячеством с его стороны. – Вы готовы принять соотношение сил, при котором плохие парни побеждают. Я – нет.

– Отказ что-то принять ничего не меняет. Быть может, ты просто слишком юн, чтобы понять этот вопрос, Гарри, несмотря на то, как ведёшь себя внешне. Лишь в детских мечтаниях можно выиграть все битвы и не оставить без внимания ни одно злодеяние.

Гарри ненавидел хулиганство в Хогвартсе. Он собирался перевернуть школу, чтобы справиться с ним. Если бы это не устраивало лорда Джагсона, он бы организовал его исключение из школы. Если бы это не устраивало лорда Малфоя и весь его контингент в Визенгамоте, он бы уничтожил Малфоя и каждого в отдельности – или всех сразу, если бы потребовалось.

Ради прекращения хулиганства Гарри собирался завоевать мир.

Было ли это правильно?

Гарри вытащил палочку.

Не Бузинную. Бузинная палочка спрятана в Тауэре под охраной тысячи ловушек. Было бы глупо носить её с собой: Гарри обладал живым умом и креативностью, но не был хорошим дуэлянтом. Его можно легко «победить», если улучить момент без охраны… Нет, лучше спрятать её в безопасном месте, пока в ней не возникнет необходимость.

Это была его старая палочка. Одиннадцать дюймов. Остролист. Сердцевина из пера феникса.

Что сейчас сказал бы ему Фоукс?

Из пузырефона послышался шум. Внимание Гарри переключилось на устройство. Шарлевуа, стоявшая слева, подошла поближе, чтобы было лучше видно.

Они могли наблюдать, как три копии Беллатрисы Блэк вошли в переговорную. Шло сражение, но из-за ограниченной видимости пузырефона было сложно разобрать, что к чему. Эстер бросала проклятия, «Гарри» тоже. Саймона сразили, его едва было видно в нижней части изображения. Он лежал не двигаясь.

Вспышки света. Сработала одна из ловушек, и картинка пузырефона засветилась белым. Когда изображение вернулось, Эстер и одна из Беллатрис исчезли из поля зрения. Они или вышли за пределы обзора пузырефона или… что-то ещё. Он слышал, как Шарлевуа тяжело втянула воздух.

Теперь против двух Беллатрис Блэк осталась одна Тонкс, и на её месте с таким балансом сил в сражении никто не смог бы победить. Гарри стало не по себе, когда две ведьмы обезоружили «Гарри».

Одна из Беллатрис сдвинулась, заслонив спиной обзор того места, где находилась Тонкс. Вторая достала что-то из-за пояса. Они наложили на сопротивляющуюся Тонкс чары Инкарцерус, чтобы связать. Заставили открыть рот и влили туда что-то. Зелье. Веритасерум. Очень много Веритасерума, гораздо больше, чем нужно, если хочешь сохранить человека живым и вменяемым. Достаточно, чтобы выдавить правду из самого Шизоглаза Хмури.

– Я Нимфадора Тонкс, я не Гарри Поттер! Он, о, Мерлин, нет-нет-нет он прямо за этой дверью, в Раскрытии Расширений с остальными, нет-нет-нет Мерлин прости Гарри прости Герми…

– Авада Кедавра, – сказала одна из двух оставшихся Беллатрис. Гарри закрыл глаза и почувствовал, как к горлу подступает ком.

Он насмехался над Дамблдором. Специально ранил его. Вот почему я могу уничтожать дементоров, а вы – нет. Потому что я верю, что тьма может быть разрушена.

Две ведьмы рассмеялись страшным безумным смехом и исчезли из виду.

Гарри услышал всхлипывания, обернулся и увидел, как вздымаются плечи Шарлевуа. Её щёки были мокрыми от слёз.

– Чёртовы ублюдки, – сказала Сьюзи.

Дейв из Огайо отдавал приказы брахманам. Марат шёпотом командовал Ракшаса. Седрик давал указания аврорам.

Гарри ждал.

Он вспомнил, что ему написал Дамблдор в завершение того разговора. Вспомнил слова из письма, прочитанного после того, как старик пожертвовал собой.

Есть только одна фигура, чья ценность превыше всего.

И эта фигура – не мир, а люди, его населяющие: равно волшебники и маглы, гоблины и домовые эльфы, и все прочие.

Гарри, пошатываясь, сдвинулся с места. Шаг вперёд, потом ещё один. Потом он понял, что собирается сделать, и понял, что Фоукс велел бы ему сделать то же самое.

Он бросился к двери.

Раздражённые и испуганные вскрики вырвались у тех, кто был достаточно важным, чтобы посметь возразить, но что они могли сделать? Оглушить его? Кто бы осмелился оглушить Гарри Поттера-Эванса-Верреса и разрушить его хитроумный план? Драко обеспокоенно выкрикнул что-то, но Гарри не расслышал. Не мог расслышать.

Он уже вышел и оказался в коридоре.

Там была Беллатриса Блэк. И вторая Беллатриса Блэк. Они стояли бок о бок в десяти метрах от него. От них веяло смертью и безумием.

Гарри резко остановился – да так неловко, что чуть не упал. Палочка была при нём, но он поднял пустую руку.

И щёлкнул пальцами.

33. Вальпургиева ночь

Предупреждение: жестокость, расчленение, смерть.

≡≡≡Ω≡≡≡

ЮПИТЕР: Прекрасно. Итак, я сказал бы: «Молодой человек, уходите! Что вам здесь нужно? Вы хотите предъявить свои права? Полно. Вы горячи, крепки – из вас вышел бы храбрый командир в армии, полной боевого задора. Вы найдёте для себя дело получше, чем царствовать над полумёртвым городом, над городом-падалью, истерзанным мухами. Здешние жители большие грешники, но они вступили на путь искупления. Оставьте их в покое, молодой человек, оставьте их в покое, отнеситесь с уважением к мукам, которые они на себя приняли, уходите