Инструментарий человечества - Кордвейнер Смит

К’мелл стояла рядом с ледяным гробом отца.

Жестокость не просто посмотрел на нее – а это зрелище было приятным. Он совершил поступок, неприличный для простого гражданина, но позволительный для лорда Инструментария: он заглянул ей в разум.

И увидел кое-что неожиданное.

Когда гроб отбыл, она воскликнула: Ии-телли-келли, помоги мне! Помоги мне!

Она мыслила фонетически, а не словами, и для поисков у лорда был только грубый звук.

Жестокость не стал бы лордом Инструментария, если бы не проявил смелость. Его ум был быстрым, слишком быстрым для настоящей рассудительности. Он мыслил образно, а не логически. Он вознамерился навязать девушке свою дружбу.

Жестокость решил дождаться подходящего момента, но потом передумал.

Когда после похорон К’мелл отправилась домой, он проник в круг ее мрачных друзей, недолюдей, пытавшихся оградить ее от соболезнований невоспитанных, но искренних любителей спорта.

Она узнала его и проявила должное уважение.

– Мой лорд, я не ожидала увидеть вас здесь. Вы знали моего отца?

Он кивнул и выразил свои сочувствие и печаль звучными словами, которые вызвали одобрительный шепот у людей и недолюдей.

Однако левой рукой, висевшей вдоль левого бока, он, несколько раз стукнув большим пальцем о средний, подал известный сигнал – тревога! тревога! – которым пользовался персонал Землепорта, когда требовалось предупредить коллегу, не потревожив при этом путешественников из других миров.

К’мелл была так расстроена, что едва все не испортила. Он еще не кончил свою высокопарную речь, когда она воскликнула громким, чистым голосом:

– Вы обращаетесь ко мне?

– …я обращаюсь к тебе, К’мелл, достойной носить имя своего отца, – продолжил Жестокость свои соболезнования. – К тебе мы обращаемся в это время общей скорби. К кому, кроме тебя, я могу обращаться, если говорю, что К’макинтош никогда не останавливался на полпути и умер молодым из-за своей пылкой сознательности? Прощай, К’мелл, я возвращаюсь в свой кабинет.

Она явилась через сорок минут после него.

II

Он без обиняков вгляделся ей в лицо.

– Это важный день в твоей жизни.

– Да, мой лорд, и печальный.

– Я имею в виду не смерть и похороны твоего отца, – возразил он. – Я говорю о будущем, к которому мы все должны обратиться. Сейчас дело за тобой и мной.

Ее глаза расширились. Она считала его совсем другим человеком. Он был чиновником, свободно расхаживавшим по Землепорту, часто приветствовавшим важных гостей из других миров и приглядывавшим за бюро церемоний. Она входила в приветственную группу; к ее услугам прибегали, когда требовалось успокоить сердитого путешественника или избежать ссоры. Подобно гейшам древней Японии, ее профессию уважали; она была не девицей легкого поведения, а профессиональной кокетливой хозяйкой. К’мелл уставилась на лорда Жестокость. Не похоже, чтобы он имел в виду нечто непристойно-личное. Но с людьми никогда нельзя сказать наверняка.

– Ты знаешь людей, – произнес он, передавая ей инициативу.

– Наверное, – ответила она. Ее лицо было странным. Она начала улыбаться улыбкой № 3 (чрезвычайно притягательной), как учили в школе для эскорт-девушек. Осознав, что ошиблась, попыталась применить обычную улыбку – и поняла, что скорчила гримасу.

– Посмотри на меня и решай, можешь ли доверять мне, – сказал он. – Я собираюсь взять обе наши жизни в свои руки.

Она посмотрела на него. Что за вопрос мог связать его, лорда Инструментария, с ней, недодевушкой? У них не было ничего общего. И не будет.

Но она смотрела на него.

– Я хочу помочь недолюдям.

Она моргнула. За таким грубым подходом обычно следовали крайне неприятные предложения. Но его лицо дышало серьезностью. Она ждала.

– Вы не обладаете достаточными политическими полномочиями, чтобы просто беседовать с нами. Я не собираюсь предавать расу настоящих людей, но хочу дать вашей стороне преимущество. Если вы станете лучше с нами торговаться, это повысит благополучие всех жизненных форм в долгосрочной перспективе.

К’мелл смотрела в пол, ее рыжие волосы были мягкими, как мех персидской кошки. Казалось, будто ее голова охвачена пламенем. Ее глаза почти не отличались от человеческих, за исключением способности отражать свет; радужки были темно-зелеными, как у древних кошек. Когда она подняла взгляд и посмотрела прямо на него, это было подобно удару.

– Чего вы хотите от меня?

Он посмотрел на нее в ответ.

– Следи за мной. За моим лицом. Ты уверена – уверена? – что я не хочу от тебя ничего личного?

Она явно удивилась.

– Чего еще от меня можно хотеть? Я эскорт-девушка, мелкая сошка, и не слишком образованная. Вы знаете больше, сэр, чем я узнаю за всю свою жизнь.

– Возможно, – согласился он, наблюдая за ней.

Вместо эскорт-девушки она почувствовала себя гражданином. Ей стало неуютно.

– Кто твой предводитель? – спросил он очень серьезным голосом.

– Комиссар Тидринкер, сэр. Он отвечает за всех инопланетных гостей. – Она внимательно следила за лордом Жестокость; не похоже, чтобы он пытался ее одурачить.

На его лице отразилось раздражение.

– Я имел в виду не его. Он у меня на службе. Кто твой предводитель среди недолюдей?

– Мой отец, но он умер.

– Прошу прощения, – сказал Жестокость. – Пожалуйста, садись. Но я спрашивал не об этом.

Она так устала, что опустилась на стул с невинной чувственностью, которая сбила бы с толку любого обычного человека. На ней была одежда эскорт-девушки, в достаточной степени соответствовавшая повседневной моде, чтобы выглядеть стильно, когда К’мелл стояла. В соответствии с ее профессией одежда оказывалась неожиданно и провокационно откровенной, когда К’мелл садилась; не настолько, чтобы потрясти мужчину своим бесстыдством, но разрезы, вырезы и покрой впечатлили лорда намного сильнее, чем он ожидал.

– Я вынужден попросить тебя немного прикрыться, – произнес Жестокость бесстрастным голосом. – Я мужчина, хоть и чиновник, и этот разговор слишком важен для нас, чтобы отвлекаться.

Его тон немного напугал ее. Она не имела в виду ничего такого. Сегодня был день похорон, и она вообще ничего не имела в виду; просто у нее не было другой одежды.

Он прочел все это по ее лицу.

И безжалостно продолжил:

– Юная леди, я спросил о твоем предводителе. Ты назвала своего начальника и своего отца. Мне нужен предводитель.

– Я не понимаю, – ответила она, едва не плача. – Не понимаю.

Тогда он подумал: Я должен рискнуть. Он вонзил в нее мысленный кинжал, словно сталь, почти вогнал слова прямо ей в лицо: