Нефритовые четки - Борис Акунин

Когда управляющему задавали очередной вопрос, он отвечалкоротко и очень быстро. Мне показалось, что ему не терпится поскорее уйтиотсюда. Дважды, когда возникала пауза, он спрашивал, можно ли ему уже вернутьсяв конюшню. На лбу у него блестели капельки пота, глаза беспокойно перемещалисьс предмета на предмет, и я вдруг догадался, что он просто-напросто боится, невзорвётся ли бомба раньше времени. Моё уважение к этому человеку сразупоуменьшилось.

Внезапно господин спросил его совсем про другое.

– Я заметил, что на всех окнах первого этажа установленыставни, снаружи запирающиеся на замок. Где ключи?

Боско заморгал, явно не понимая, чем вызван вопрос.

– Ключ один, потому что все замки одинаковые. Вот этот.

Он выбрал в связке, что висела у него на поясе, один ключ ипоказал.

– А остальные от чего?

– Этот от главного входа, этот от бокового со стороныоврага, этот от веранды, маленький от первого этажа башни, а этот от служебнойдвери…

Фандорин-доно попросил отдать ему связку и внимательнорассмотрел её, запоминая, какой ключ от чего.

– Ну теперь я могу идти? – Боско нервнопереминался с ноги на ногу.

– Да, только проверьте, что с телефоном, – велелему Шерлок Холмс (тут уж мне перевёл господин). – И покажите, где нашикомнаты.

С минуту повозившись у аппарата, управляющий радостно воскликнул:

– Всё в порядке! Если что – я буду на своей квартире.Вызвать меня очень просто: один поворот ручки. Два поворота – соединение состанцией.

Это мы знали и без него.

В комнаты он нас провожать не стал. Ограничился объяснением:

– Вы найдёте сами, это очень просто. Выходите направо вкоридор, там в конце биллиардная. Из неё выйдете налево, на боковую лестницу.Подниметесь на второй этаж. Там стеклянная дверь, за ней площадка. С однойстороны комната для господ из Лондона, с другой для господ из Парижа. Решайтесами, кому какая.

Поклонился и припустил из столовой бегом. Несколькомгновений спустя громко хлопнула входная дверь. Ни один японский слуга непозволил бы себе так потерять лицо!

Мы пошли в указанном направлении и, действительно, безовсяких затруднений нашли стеклянную дверь. После небольшого состязания вучтивости – кто первым выберет себе пристанище – мы с господином разместились всветлой комнате, выходившей окнами на лужайку.

Я достал из чемодана рабочий пиджак господина и его туфли набесшумной каучуковой подошве, сам тоже переоделся в старое (вдруг придётсяпадать или ползать на животе), посетил уборную, а больше мне заняться былонечем. До трёх часов ещё оставалось время. Господин сидел в кресле исосредоточенно пощёлкивал своими нефритовыми чётками, разглядывая странныйшифр, который он переписал себе в книжку. Я догадывался, что Фандорин-доноразрабатывает план действий, хоть и понятия не имел, какой именно. То естьтеперь-то, когда я пишу эти строки, я, конечно, знаю, но сенсей предупредилменя: сразу всё рассказывать нельзя, иначе читателям будет неинтересно, поэтомупока про план господина писать не стану. Лучше постараюсь вспомнить, о чём ятогда думал.

Ах да, про юную госпожу Дэзу. Я размышлял, что её, конечно,очень жалко, но мужа она себе всё равно найдёт, даже если останетсяпарализованной. Зря её отец так переживает. Она хороша собой и обладаетприятными манерами, а это самое главное. Многие даже найдут своеобразнуюпрелесть в её неподвижности. Парализованная красавица подобна прекраснойстатуе. У многих мужчин это вызовет и сердечную жалость, и чувственное волнение– отличная рассада, из которой нетрудно произрасти пышному цветку любви.Полагаю, некоторые предпочли бы, чтобы девушка ещё и лишилась дара речи. Тогдаона вообще была бы идеальной для обожания: Когда мы с господином спасём её отвзрыва и поймаем знаменитого злодея, о госпоже Дэзу напишут все газеты, и онастанет знаменитой. Слава – очень сильное приворотное зелье. В старой Японии изтакого великолепного сюжета обязательно сочинили бы пьесу для театра кукол.

Вот о чём я думал, пока господин перебирал нефритовые чётки.Я сидел очень тихо, чтобы не помешать ему медитировать. Без одной минуты три янарушил тишину, сказав, что нам пора идти в столовую.

Мы спустились, и Дэзу-сан повёл нас осматривать дом, чтобымы нашли, где хитроумный Люпен спрятал свою ужасную бомбу.

VII

Осмотр дома более всего напоминал экскурсию по кунст-камере.Впереди шёл мсье дез Эссар, ни на минуту не умолкая, поминутно оборачиваясь иотчаянно жестикулируя, отчего он постоянно спотыкался и раза два чуть несверзся с лестницы. За ним Фандорин со своим японцем, потом я, а замыкалпроцессию Холмс, иногда застревавший где-нибудь в укромном уголке, так что намприходилось его ждать.

Должно быть, во времена дез Эссара-старшего замок изобиловалвсякими диковинами, но и сейчас тут было что показать и о чём рассказать.

Ещё накануне, проходя через биллиардную, я заметил, что всестены там увешаны экзотическими орудиями смертоубийства, привезёнными изотдалённых уголков земли. Там были бумеранги, деревянная дубинка с акульимизубами, индейский нож для снятия скальпов, костяной эскимосский гарпун.

В следующей комнате моё внимание привлекла необычная люстрав виде воздушного шара с плетёной гондолой. Хозяин сказал, что его матушканикогда не разрешала её зажигать, так как боялась пожара, но теперь, когда естьэлектричество, опасаться нечего – и с гордостью продемонстрировал нам, какзамечательно безопасны стеклянные лампочки.

Беря пример с Холмса, я не столько слушал объяснения,сколько смотрел по сторонам. Простукивал стены и полы, ощупывал малейшиевыступы и неровности.

На втором этаже мы миновали малый салон, где храниласьколлекция сушёных скорпионов («папа говорил, что они красивые»); главнуюспальню со скрупулёзно воспроизведённой на потолке картой звёздного неба («папазнал все созвездия»); зимний сад с карликовыми деревьями и очень большим, носломанным макетом железной дороги («мы с папой проводили здесь долгие часы»);кабинет, где на одной из стен были нарисованы полки с книгами («папу этозабавляло»). Во втором этаже круглой башни у «папы» располагался Храм Солнца, атеперь хранились юридические и финансовые документы.