Нефритовые четки - Борис Акунин

Вот в чём дело! Японец запирает снаружи ставни. Я вспомнил,что Фандорин отобрал у дворецкого все ключи. Что задумал русский сыщик?

Заинтригованный, я хотел выйти наружу, но дверь террасы былазакрыта. Ближе всего отсюда был служебный ход, и я поспешил туда, по путиобратив внимание, что все окна первого этажа наглухо закупорены.

Служебная дверь тоже не отворилась. Тогда я бросился кглавному входу – и на пороге встретил Сибату, который преградил мне путь.

– Очень созярею, – сказал он, учтивокланяясь. – Чеперь никто не мозет входить и выходить. Миста Фандоринсдерар из дома бутырку.

– Что? – поразился я.

– Бутырку. Запертую. Все окна и двери на дзамке.Остарось торько одно горрысько, – показал он на парадный вход и изобразил,будто пьёт из горлышка. – Есри зродей Рюпен захочет попасчь внутрь, онсмозет пройти торько тут.

Эта мера показалась мне довольно глупой, но я был не в томнастроении, чтобы подвергать чьи-либо действия критике. Вряд ли в тот миг навсём белом свете удалось бы найти человека, придерживающегося более низкогомнения о собственной персоне.

Поэтому я лишь вяло кивнул и попятился.

– Докута Уотсон, – сказал азиат, сияяулыбкой. – У нас есчь время. Я хочу задавачь вопросы про ритературу.Мозьно?

Он взял меня под руку и повёл в столовую. Я безвольнопоплёлся за ним и потом битый час отвечал на всякие дурацкие вопросы,касающиеся писательского ремесла – и всё это под тиканье адской машины! Трудновообразить себе что-либо более абсурдное, чем эта сцена. У меня было ощущение,что мир сошёл с ума, и я вместе с ним.

Но часы на камине пробили восемь раз, и на пороге появиласьфигура Холмса.

– Как вы, Уотсон? – спросил он, с любопытствомпоглядев на японца. – Мне снова нужна ваша помощь. Если, конечно, вашесамочувствие позволяет.

Я так рванулся из-за стола, что опрокинул стул. Должно быть,нечто в этом роде испытывает приговорённый, которому внезапно объявляют опомиловании.

– Позволяет! Я прекрасно себя чувствую! Клянусь вам,Холмс, никогда ещё я не был так полон сил! – сбивчиво говорил я, следуя заним по коридору. – Расскажите же, где вы были и что делали всё это время!Удалось ли вам продвинуться в расследовании?

– Конечно, – спокойно ответил он и сунул мне вруку какой-то листок. – Сейчас я всё вам расскажу.

Я хотел спросить, что это за бумажка, но получил тычок врёбра и поперхнулся. Развернул записку. Она гласила: «Слушайтесь жестов, а неслов».

Один в столовой я оставался недолго. Вскоре после того какУотсон-сенсей и Холмс удалились, вернулся господин. Он сказал: «Всё в порядке»и протянул к камину озябшие руки.

Я налил ему вина, чтобы он мог согреться и изнутри.

– Ну, что ты думаешь про это дело? – спросилФандорин-доно.

Поскольку я ждал этого вопроса, то ответил обстоятельно.

– Очень нехорошая история, господин. Она мне совсем не нравится.Шерлок Холмс не разрешит хозяину отдать деньги. Честь не позволит великомусыщику признать своё поражение: Холмс не уйдёт из замка, а это значит, чтоЛюпен не получит своего выкупа. Следовательно ровно в полночь дом взлетит навоздух.

Господин кивнул, признавая мою правоту, и это меняподбодрило. Я продолжил:

– Госпожу Дэзу вынести из башни нельзя, это её погубит.Мы с вами не сможем оставить бедную девушку, а значит, тоже будем вынужденывстречать новый год под этой крышей. Иначе мы покроем себя позором, которыйотравит нам всю оставшуюся жизнь.

Он снова кивнул. Можно было переходить к выводу.

– Значит, выход у нас только один. За оставшиеся тричаса и сорок семь минут мы должны разгадать секретные письмена и найти бомбу.Иначе, пленённые собственной честью, мы взорвёмся и не увидим двадцатого века.А это будет очень жаль. Ведь мы никогда не узнаем, кто из нас прав.

В последнее время мы часто спорили, какой будет жизнь вдвадцатом столетии. У господина предположения относительно будущего оптимистичны,я же ничего хорошего не жду. Да, люди научатся быстрее передвигаться по земле иводе, может быть, даже начнут летать по небу. Но все эти изменения затронутлишь материю. Дух же останется на прежней ступеньке развития, а что тогда прокуот технических новшеств? Они принесут мало добра и очень много зла, ибо опаснодоверять оружие неразумному ребёнку. Но об этом я, пожалуй, напишу другуюкнигу. Отвлекаться от повествования – это неправильно.

Закончив безупречную по своей логичности речь, я спросил:

– Мы приняли меры предосторожности, чтобы ограничитьпреступнику свободу перемещения. Но мы не можем просто выжидать, это приведётнас к гибели. Как вы намерены действовать, господин? Не сомневаюсь, что вы ужевсё придумали. Вы разгадали, что означает «24b, 25b, 18n, 24b,25b,23b, 24b»?

– Признаться, я об этом пока не думал. –Фандорин-доно отставил бокал. – Наш британский коллега – шахматист, вотпускай он и ломает себе голову над этой комбинацией. Мы же с тобой займёмся некомбинацией, а комбинатором. То есть самим мсье Люпеном. Как удачно, что нашхозяин – сторонник прогресса и дружит с электричеством. Ещё чудеснее, что городСен-Мало подсоединился к междугородной телефонной связи. Первым делом я свяжусьс комиссаром Ганимаром из парижской полиции. Надеюсь, он не забыл услугу,которую мы ему оказали. Комиссар соединит меня, с дежурным бертильонажногоотдела. Должен же там кто-то дежурить, хоть бы даже и в новогодний вечер?Поскольку Арсен Люпен бывал под арестом, в картотеке должны храниться егоантропометрические данные. Каким бы виртуозом маскировки человек ни был, но мыс тобой знаем, что есть черты внешности, которые не изменишь. Например, формуушей или цвет радужной оболочки глаз… Второй звонок я сделаю в Лондон,профессору Смайли. Он домосед и наверняка встречает праздник в кругу семьи.

(Смайли-сенсей – это специалист по болезням нервной системы.В позапрошлом году он консультировал нас в деле об исчезновении ледиБрокенридж. Как только закончу нынешнюю повесть, обязательно опишу торасследование, оно было необычным и поучительным. Уже и название придумал:«Печальная новелла о благородной госпоже, хитроумно погубленной невернымсупругом».)