Черная война - Александр Конторович

Бух! Бух! Бух! – загрохотали разрывы.

Мне вслед никто не стрелял, и я относительно спокойно добрался до люка запасного входа. Пробежав по узкому тоннелю, я ворвался в дот и поднялся в свой каземат. Присев на пол, я пошуровал пулеметом в амбразуре. Тихо. Нажав на спуск, я выпустил короткую очередь в направлении откоса. Снова тихо. Кирдык снайперам? Надо полагать, что так. Я выглянул в амбразуру. По-прежнему было тихо. Над гребнем откоса никто не маячил и не высовывался. Уже успокоенный, я присел сбоку от амбразуры, продолжая внимательно вглядываться в сторону противника. Что же делали эти солдаты? Я попытался вспомнить схему прокладки ими проводов. В голову ничего не приходило. Смысл их работы так и остался для меня непонятным. Я потянулся рукой за флягой с водой, и в этот момент воздух толкнул близкий взрыв. Это не был разрыв снаряда или мины. Рвануло очень неслабо. По моим прикидкам, килограмм пятьдесят, не меньше. Над кромкой откоса встало облако дыма и пыли. Это еще что за хрень такая?

Ответ появился неожиданно быстро. Взревел мотор, и из облака пыли начал вылезать орудийный ствол. А вслед за ним появился и сам танк. Вот для чего был нужен этот взрыв! Немцы просто срыли крутой откос, мешавший проходу техники к доту. С других направлений, кроме как со стороны наших окопов, она пройти бы не смогла. А два сгоревших во время атаки танка недвусмысленно намекали на трудность этого пути. Вот немцы и подорвали склон. Гребень холма в данном случае надежно защищал танк от огня наших артиллеристов. Противопоставить ему нам было нечего. Противотанкового оружия в доте не имелось. Крикнув бойцам, чтобы быстро снимали и уносили пулемет, я бросился на первый этаж. Там еще оставались бутылки с горючей смесью. Сейчас они были нашей единственной надеждой. Не успев еще подойти к доту, танк открыл огонь из пушки по моему каземату. Пробить стену дота он не мог. Калибр орудия не позволял. А вот разворотить пулемет в амбразуре – запросто. Стены дота затряслись от попаданий. Практически одновременно заговорил пулемет в траншее. Из танка его видно не было. Но сами пулеметчики могли видеть фланг наступающей пехоты. Хреново! Значит, танк вылез не один. Под его прикрытием шли пехотинцы. Замысел немцев стал предельно ясен. Танк разобьет пулеметы и ослепит амбразуры. А пехота, подойдя поближе, закидает дот гранатами. Поймав пробегавшего мимо бойца, я сунул ему бутылку с зажигательной смесью и отправил к запасному выходу. Приказал ему подпустить танк поближе и зажечь его к чертовой матери. Выскочив в траншею, я выпалил из ракетницы, указывая цель нашим минометчикам. Я не видел наступающей немецкой цепи, но вполне представлял себе, как они могут пойти. Бросив взгляд на пулеметчиков в траншее, увидел, как один из них сполз на дно. Убит? Пулемет тем не менее продолжал стрелять. Около него еще оставалось два человека. Неожиданно над моей головой загрохотал пулемет тылового каземата. Что, немцы пошли в атаку еще и с этой стороны? В унисон ему ударил и пулемет углового каземата. Вот как? Фрицы начали атаку со всех направлений сразу? Вызвать огонь минометчиков еще и туда я уже не мог. По крайней мере, с тех сторон хотя бы не было танков. Забежав назад в дот, я подбежал к своему каземату. На пороге лежал убитый боец, сжимавший в руках пулемет. А через развороченную амбразуру солнце ярко освещало внутренность каземата. Подобрав оружие, я осторожно выглянул из-за угла. В глаза сразу бросилась подбегающая цепь немцев. Они были уже в тридцати метрах от дота. Фонтаны минометных разрывов, выросшие за их спинами, только подстегнули темп бега. Вскинув пулемет, я припал на колено и одним нажатием на спуск выпустил всю ленту по набегающей цепи. Немцы сразу же залегли. Откатившись назад, подхватил из коробки новую и принялся лихорадочно перезаряжать пулемет. Около меня кто-то рухнул на пол. Скосив глаза, я увидел одного из севергинских приверженцев.

– Чего тебе?

– Хреново, старшой! Пулемет в траншее разбило!

– На, боец, держи, – сунул я ему свой пулемет. – Из-за угла стреляй, там теперь в стене дыра приличная, к ней не лезь! Ленты вот тут лежат.

Подхватив автомат, я бросился в тыловой каземат. Сквозь дым я разглядел припавшего к пулемету бойца. Плечи его тряслись, и к ногам золотистым дождем сыпались гильзы. Около стены сидел на корточках Чалый и запихивал за пазуху бутылку с зажигательной смесью. Еще две бутылки стояли рядом. Он подхватил с пола открытую флягу и, запрокинув голову, вылил ее содержимое в рот.

– Ты что? Сдурел? – перекрикивая грохот пулемета, спросил я его.

– Амбец, старшой. Танк сбоку стоит, траншею накрыл. Так что прощевай пока, а я пойду с этой падлой разберусь. – Он подхватил с пола бутылки и поднялся.

– Обожди. – Я повесил автомат за спину и, взяв со стеллажа последний пулемет, проверил ленту. – Вместе пойдем, прикрою тебя.

Спустившись на первый этаж, Чалый рывком распахнул дверь и тут же припал на колено, открывая мне сектор для стрельбы. Шагнув вперед, я вскинул пулемет и повел стволом. Длинная очередь выбила пыль и бетонную крошку из стены дота и смахнула несколько немецких солдат, копошившихся около нее. Шагнув вправо, чтобы пропустить Севергина, я увидел танк. Он стоял боком к доту, накренившись на правый борт. С этой позиции он не мог стрелять ни по моему каземату, ни по тыловому. Зато траншею башенный стрелок видел превосходно, и результат был налицо. Разбитый пулемет лежал на боку, бойцов я не видел вовсе.

– М-мать! – оттолкнув меня, Чалый вскочил на борт траншеи. Покачнулся, чуть не выронив из руки бутылку. – Ах ты ж, падла!

Скользя по земле подошвами сапог, он большими прыжками бросился вперед. Башенный стрелок танка, видимо, был чем-то занят или выцеливал какую-то, одному ему известную цель. Так или иначе – башня осталась неподвижной. Чалый успел уже пробежать большую часть отделявшего его от танка расстояния, когда вдруг из-за угла дота вывернулся низкорослый немец. Припав на колено, он вскинул автомат. Мы выстрелили одновременно. Фрица откинуло назад, и выпущенная им очередь только слегка зацепила Севергина, разбив зажатую в руке бутылку. Пламя вспыхнуло сразу же, охватив его снизу доверху. Закричав что-то нечленораздельное, Чалый рывком преодолел оставшиеся до танка несколько шагов и, навалившись грудью на кормовую броню, ударил второй бутылкой по жалюзи. Двигатель вспыхнул. Башенный пулемет дал еще несколько очередей и поперхнулся. С лязгом распахнулся люк, и из него высунулся танкист. Пулемет дернулся в моих руках, и от головы немца полетели брызги. Танкист обвис в люке. Рванула третья бутылка, та, которую Чалый засовывал за пазуху. Танк занялся чадным пламенем. Внутри башни заорали.

Сзади меня затопали сапоги, и я резко, смещаясь в сторону дота, развернулся. Со стороны тропы набегала целая толпа немцев. Подавили угловой каземат? Вскинув пулемет, я выпустил остаток патронов в упор. Пользуясь замешательством, проскочил в открытую дверь и крутанул колесо запора. Все. Сейчас они заложат взрывчатку под дверь – и амба! Я поднялся наверх. Пулемет тылового каземата уже не стрелял, пулеметчик обвис на станке. Из углового доносились одиночные выстрелы. И только в моем еще жил пулемет, были слышны захлебывающиеся очереди. Вытащив из кармана патрон с белой ракетой, я перезарядил ракетницу и, высунув руку в амбразуру, выпустил ее вертикально вверх. Потом вторую, третью. Отбросив пустую ракетницу, поискал снаряженные ленты. Нашел, перезарядил пулемет и сел на пол около ведущей вниз лестницы…