Проклятие демона - Роберт Энтони Сальваторе

— Все эти месяцы мы прятались в Урсальском замке, — напомнила Констанция. — Торренс еще ни разу не покидал его стен.

— Мы слишком засиделись здесь! — ответил Дануб.

Он собирался покинуть зал, но Констанция бросилась вперед и загородила дверь.

— Я знаю, вы утомлены такой жизнью, как и все мы, — сказала она. — Но мы должны быть стойкими во имя блага королевства.

— Герцог Тетрафель отдал в распоряжении Джилсепони весь свой гарнизон, — напомнил ей Дануб. — Он поверил ей и повел с собой весь город.

— Ему нечего терять.

— Возможно, и так. Но мы с тобой знаем, что мне нельзя оставаться в стороне, когда где-то происходят важные события. Для охраны пути на север понадобится множество солдат. Если все так, как говорят, количество паломников начнет постоянно увеличиваться.

— Братья из Сент-Хонса еще не готовы к отъезду, — возразила Констанция.

Так оно в действительности и было. Настоятель Хингас знал о возможном чуде и даже утверждал, что его посетил духовный двойник Джилсепони и настойчиво убеждал отправиться на север. Тем не менее сам Хингас и его собратья не собирались трогаться в путь прямо сейчас.

Король Дануб, выслушав возражения в очередной раз, глубоко вздохнул, затем крепко схватил Констанцию за плечи.

— Я верю в это, — сказал он. — Я должен в это верить. И если средство избавления Хонсе-Бира от чумы действительно найдено, я непременно должен оказаться в Барбакане. Ради блага народа и королевской власти.

— Вы верите в чудо? — довольно резко спросила Констанция. — Или в нее?

Вопросы несколько удивили Дануба: Констанция впервые открыто приревновала его к Джилсепони. Но ведь то, что узнала Джилсепони, касалось судьбы всех народов!

Король Дануб долго и пристально смотрел на Констанцию.

— Я должен это сделать, — заявил он, осторожно, но решительно отодвигая придворную даму от двери.

Затем он вышел из зала.

Его ожидал герцог Калас, не слишком обрадованный предстоящим путешествием, но уже одетый по-дорожному.

— Корабли герцога Брезерфорда ждут отплытия, — доложил Калас. — Дорога к гавани надлежащим образом подготовлена.

— Тогда едем немедленно, — ответил Дануб и зашагал по коридору, увлекая за собой герцога.

— Ваше величество! — раздался голос Констанции; король и герцог обернулись.

Констанция стояла, упираясь руками в дверной проем.

— Вас ждет рискованное путешествие, — проговорила она. — Вы должны назвать своего преемника.

Дануб искренне удивился ее словам. Он не раз отправлялся навстречу опасностям, даже и не думая о каком-либо официальном заявлении. Впрочем, до сих пор ему и не требовалось делать подобных заявлений.

— Я вернусь, — сказал он Констанции, не желая говорить об очевидных вещах и доставлять ей боль.

— Я требую этого ради блага королевства, — громко заявила Констанция.

Король Дануб ощущал на себе сверлящий взгляд Каласа, однако не отводил глаз от Констанции.

— В случае моей гибели трон наследует принц Мидалис, ныне правящий Вангардом, — объявил Дануб. — Перед тем как покинуть Урсальский замок, я распоряжусь, чтобы это было официально засвидетельствовано.

Констанция чуть повернула голову, стремясь скрыть под вежливой улыбкой вспышку гнева.

Король Дануб повернулся и ушел.

Герцог Калас какое-то время продолжал смотреть на Констанцию.

— Терпение, — сказал он, когда Дануб отошел на достаточное расстояние и уже не слышал его слов. — Мервик еще слишком мал.

Констанция бросила на него испепеляющий взгляд и с шумом захлопнула дверь.

Калас, которому тоже не хотелось спешно покидать Урсал, но который хорошо знал свое место и не перечил желаниям короля, только усмехнулся и поспешил вслед за Данубом.

Зрелище, открывшееся Джилсепони и Дейнси на подъезде к Санта-Мир-Абель, заставило их забыть то, что они увидели в Палмарисе… На унылой, открытой всем ветрам равнине, рядом с величественными стенами монастыря, громоздились десятки шатров и навесов. Джилсепони казалось, что внутри каждого шатра лежало по нескольку десятков больных.

Сотни людей — живые покойники — отрешенно бродили по лагерю и вокруг него.

— Сколько их, — в ужасе прошептала Дейнси Окоум.

Джилсепони кивнула. Она понимала, почему здешнее поселение чумных больных столь велико. Вокруг Санта-Мир-Абель не было городов. Ближайшим городом, если не считать маленького Эмвоя, был Палмарис, лежавший в восьмидесяти милях к северо-западу и отделенный широким проливом. Людям из ближних и дальних селений этого обширного края больше некуда было идти, и они стекались сюда, под стены главной крепости церкви Абеля. Стекались и умирали на глазах монахов и самого отца-настоятеля.

А сколько больных умерло по дороге? — думала Джилсепони. Наверное, еще столько же.

Джилсепони вдруг охватило такое отчаяние, что ей захотелось повернуть Дара и поскакать назад, скрыться в Дундалисе, в комнатке над трактиром «У доброго друга». Забиться в нору, которую она когда-то вырыла для себя. Невероятным усилием воли Джилсепони прогнала эти мысли, закрыла глаза и представила образ простертой руки Эвелина.

— Да, их слишком много, — прошептала она, отвечая Дейнси.

Она пришпорила Дара, и могучий конь поскакал через поле.

Множество глаз следило за двумя всадницами, осторожно двигающимися между шатрами и навесами, держа путь к главным воротам монастыря. Джилсепони ощущала себя плывущей по бурному морю, а Санта-Мир-Абель представлялся ей далеким островом.

Но не спасительным островом.

Как ей хотелось разнести эти стены!

* * *

Брат Фрэнсис медленно шел вдоль цветочного кордона, чувствуя, как с каждым шагом у него слабеют ноги.

Пусть его бывшие собратья это увидят.

Он был крайне изможден и измотан. В кармане у брата Фрэнсиса лежал камень души, и монаху хотелось, высвободив свой дух, прорваться за стены Санта-Мир-Абель.

Да, ему хотелось, словно призраку, нарушить покой тех, кто прятался за стенами.

Как ему хотелось, чтобы они это увидели!

Катая камень между пальцев, Фрэнсис понимал, что упустил такую возможность. Сейчас у него вряд ли хватит сил высвободить дух из тела.

Он не сумеет даже позвать к стене Бурэя.

Ноги слабели, дыхание тяжелело с каждым шагом.

Нет, они должны это увидеть. Они должны оказаться свидетелями того, что брат Фрэнсис встретил смерть мужественно и с сознанием своей правоты!