Ночь империи - Дарья Богомолова

Алана недоверчиво прищурилась, глядя на него сверху вниз, но спустя некоторое время все же отпустила. Получив возможность выпрямиться и вновь таким образом получив превосходство в росте, первый тави посоветовал сестре жить с этой информацией, как она сама пожелает, и оперативно сбежал.

Предстояло найти подходящее место, чтобы до вечера спрятаться ото всех вопросов подальше.

1.

Он снова проснулся.

В последний год сон стал едва ли не основным занятием, иногда разбавлявшимся другими, некоторые из которых он воспринимал спокойно. Но только некоторые.

Полгода назад еда перестала приносить хоть какое-то удовлетворение, и дёсны болезненно ныли каждый час и каждую минуту; вытянувшиеся клыки то и дело ранили язык и заставляли как никогда сильно ненавидеть собственную природу. Первое время он искренне задавался вопросом о том, как умудрились в своё время младшие перейти на лишённую мяса диету, но потом пришёл к выводу об их коллективном увлечении мазохизмом и успокоился на этом. Организм настойчиво требовал охоты, вопил о необходимости впиться зубами хотя бы в жалкую пичужку, лишь бы была живой и ещё некоторое время трепыхалась.

Огненные знали о валакхах до неприличного много, но, как ни копался в библиотеке, найти ответа на вопрос «откуда» он не сумел. Первые столкновения с его видом происходили здесь, на северных территориях, а там ифритов никогда не было. Иблис на все попытки узнать загадочно отмалчивался, а потом отвлекал его тем, за чем приходил.

В последнее время всё реже, но лучше бы сохранялась прежняя частота визитов – теперь он был злее. Возникало ощущение, что Князь специально гулял где-то неделями, позволял всем себя раздражать и бесить, при этом держа в голове мысль, что у него есть прекрасное, не способное в силу слабости дать отпор развлечение. Потому что откуда-то знал, что в определённый момент при отсутствии возможности охотиться валакхи могли начинать пожирать сами себя, но до последнего держались и терпели боль в зубах, мышцах и все неудобства удлинявшихся когтей.

Такая жизнь – существование даже, в конечном итоге привели к тому, что сон, ранее такой желанный, стал присутствовать в его буднях в избытке. Был единственным временем, когда не болело ничего, но уже вторую неделю Айорг искренне опасался, что однажды может просто не проснуться. Если не начать отрывать от себя куски, организм бы выбрал иной путь сохранить свою жизнь, и этот был гораздо хуже.

Проснуться в этот раз пришлось из-за резкой боли в раненном боку, на который с силой надавила чья-то ладонь.

– Привет, спящая красавица,– проурчал Иблис, надавливая сильнее и запуская когти правой руки в только начавшие заживать борозды царапин.– Сегодня праздник, негоже спать.

Собрав хоть какие-то имевшиеся у него силы, Айорг отбил руку ифрита прежде, чем тот сделал раны ещё хуже, чем они уже были. Поспешно сев несмотря на боль, валакх под внимательным взглядом нового хозяина империи отполз в самый угол кушетки и подтянул колени к груди.

– Без тебя знаю,– фыркнул он в сторону огненного.– Может, и пойдёшь развлекаться?

Иблис улыбнулся, положив руки на спинку кушетки. Выглядел почти мирно, если бы не кровь на пальцах.

– Только, если приедет твой генерал. Без него всё будет не так.

– Какой-то генерал тебе важнее Первой Женщины?– Айорг хмыкнул, опустив взгляд.– Забавно. Она хоть в курсе?

– Её я вижу гораздо чаще, чем суламаррэ. Она понимает мой интерес и даже разделяет его.

Надежда, что этот визит закончится лишь разговором, была крайне слаба, но все же присутствовала. Прежде ифрит с ним не разговаривал – просто делал то, зачем пришёл и уходил, а потом присылал кого-то заняться тем вредом, который нанёс.

Никто из оставшейся во дворце прислуги не знал, что он делал, но все подозревали самое худшее и всегда твердили себе под нос одно: «А выглядит таким простым». Они до сих пор толком не осознали, что это было самой сутью не просто Князя – всей Геенны. Обманчивые, показывающие всем мнимую простоту, высшие чины прятали под этой личиной то, что в первые две Эпохи мира вгоняло простой народ в ужас.

Наверное, именно поэтому Гленн так яростно вцепился в возможность проводить с ними время: ифриты не осуждали – наоборот, поощряли того жадного до крови и смерти зверя, который прятался за приятным лицом и чудными фиалковыми глазами. С другой стороны, подобное в своё время поощряли и Церберы, которых боялись все, кроме умевшего держать их в узде Владыки – да и тут не каждый был успешен.

– Он не приедет,– глядя в окно, пробормотал валакх.– Понимает, что здесь будет подвох, поэтому не станет рисковать.

– Возможно. Но ещё он понимает, что это шанс вытащить тебя из той ямы, в которую ты добровольно залез,– Иблис пожал плечами, выпрямляясь.– Знаешь, он ведь за этот год трижды предлагал переговоры. Мол, заберите империю, но его, маленькую клыкастую тварь, отдайте.

Окинув валакха взглядом, он усмехнулся и вытер кровь с пальцев об обивку кушетки.

– Ты, видимо, в прошлой жизни святым был, если тебя такого теперь есть, кому терпеть и спасать.

Даже после того, как за ифритом закрылась дверь, Айорг ещё пару минут непонимающе таращился в ту сторону. Разум отказывался понимать, что с ним говорили именно про того генерала, который всегда действовал с расчётом в первую очередь на себя.

С другой стороны, до последнего времени он был чётко уверен, что Самаэль все ещё был тем шалопаем, что сбежал из-под контроля родителей и кидался во все тяжкие без разбору.

За несколько сотен лет тот факт, что Гринд так или иначе был рядом, стал той обыденностью, на которую он обращал крайне мало внимания. Как это всегда было с вещами привычными, присматриваться он в определённый момент перестал, и все изменения проходили мимо внимания.

С едва слышным вздохом валакх сполз обратно в лежачее положение, стараясь не тревожить вновь вскрывшиеся раны, и прикрыл глаза.

Беспокойство, поднятое Иблисом, о том, придёт тави или нет, снова отошло на задний план. Главное осталось неизменным, и напомнила об этом тяжесть в теле и веках.

Нужно было суметь проснуться.

2.

Зарево от факелов в ночном воздухе и острые, щерящиеся на усыпанное звёздами небо, шпили нескольких башен были единственным, что удавалось увидеть. Основной массив здания скрывался за оборонительной стеной, на верху которой, если долго всматриваться, можно было заметить фигурки солдат, нёсших свою службу при минимальном освещении.

Это было отличным ходом с точки зрения тактики – противник столкнулся бы с определёнными трудностями в попытке посчитать количество защитников главной резиденции. Ни один солдат никогда ещё любителем этой тактики не был: любой костёр и попытка обогреться равнялись живой мишени, кричавшей о необходимости нанести удар именно в это место.