Деникин - Георгий Ипполитов

Семья снова переезжает на новое место. Они снимают маленький домик с садом в самом Будапеште и поселяются там в октябре 1922 года. Появляется молодая няня. Генерал может, наконец, приняться в полную силу за свои «Очерки русской смуты».

Из воспоминаний Марины Антоновны:

«Новый год 1923 года мне запомнился из-за пережитого страха и разочарования. В комнате, выходящей в сад, стояла большая, с любовью украшенная моим отцом новогодняя елка. Дверь открылась, и вошел Дед Мороз, настоящий русский Дед Мороз в красных сапогах, красной шубе, с большой белой бородой. На спине он нес мешок с подарками. Свечи заколебались, и елка внезапно загорелась. Мать пришла в ужас: „Загорится дом“. Дед Мороз помог моему отцу выбросить горящую елку в сад, он потерял шубу и белую бороду, которая оказалась ватной. К счастью, урон был самым незначительным. Мой отец часто вспоминал позднее, как я упрекала его:

— Папа! Почему ты мне не сказал правду? Теперь я знаю, что русским Дедом Морозом может быть венгерская няня».

Ведет белый вождь в принципе рутинную жизнь изгнанника-бедняка, вечно озабоченного хроническим безденежьем. В письме Астрову 8 января 1924 года, повествуя о своей жизни в Венгрии, Деникин сообщает:

«…Жизнь на время сузилась до удовлетворения насущных потребностей в обстановке черновой хозяйственной работы: таскаю дрова и уголь, топлю печи, убираю квартиру, заколачиваю все щели».

Скоро из-за экономического кризиса поднялись все цены. Деникины отказались от няни, уехали из Будапешта в маленькую деревеньку, затерявшуюся на берегах большого озера Балатон.

«Наше жилище, — сообщал Деникин одному из своих друзей 31 мая 1924 года, — не шикарно, но просторно и относительно удобно. Особенно великолепен сад, выходящий на озеро. Летом здесь прекрасно. О зиме же я стараюсь не думать. Мне говорили, что никто еще не проводил в этом доме зиму…»

Семья обрабатывала землю и занимались меновой торговлей. Продукты «помещика Деникина» уходили на пропитание не только семьи, но и многочисленных гостей — бывших генералов и офицеров да и гражданских деятелей. Они приезжали из Белграда, Софии, Берлина, чтобы привезти Антону Ивановичу имевшийся у них материал по истории Гражданской войны, Белого движения. За столом велись долгие разговоры о прошлом, настоящем и будущем России. Конечно, в эпицентре долгих бесед — воспоминания о делах не столь давно минувших — о белом юге России. Мучительный анализ, помноженный на ностальгию… Гости за такими разговорами порою и не замечали, что гостят у Антона Ивановича и Ксении Васильевны по две, а то и три недели…

Александр Павлович Кутепов посетил своего начальника сразу же, не дожидаясь лучших времен. Великий князь Николай Николаевич, бывший главнокомандующий русской армией, бежавший во Францию, решил продолжать борьбу — на этот раз тайную — против большевиков и обратился за помощью к Кутепову. Последний, прежде чем принять это предложение, решил посоветоваться с Деникиным и получить его одобрение:

— Ваше высокопревосходительство, Его высочество желает, чтобы я создал тайную организацию, способную свергнуть советский режим. Я хотел бы по этому поводу спросить у вас совета.

У Деникина всегда была своего рода «аллергия» к шпионам, разведчикам и контрразведчикам, даже когда ему случалось прибегать к их помощи.

— Мне кажется, что план полезен, но я полагаю, что для его осуществления вам нужны значительные финансовые средства и солидный опыт в таком деле, иначе это дилетантское предприятие не будет иметь успеха.

— Мы найдем средства, и я рассчитываю привлечь компетентных и надежных людей.

Из всего разговора Кутепов запомнил только слово «полезен» и, заручившись поддержкой и одобрением Деникина, пустился в свое «дилетантское» предприятие. Славы на ниве диверсионно-террористической деятельности против СССР он не снискал, а буйную голову сложил…

За шесть лет вынужденного турне по Европе Антон Иванович написал пятитомник «Очерков русской смуты» — военно-политическая эпопея о судьбоносных событиях в истории нашего Отечества. Взяться за перо его заставили не только материальные соображения (хотя они играли здесь довольно существенную роль).

В неопубликованных записках, относящихся к 1944 году, бывший главком ВСЮР писал:

«Белое движение со всеми его светлыми и темными сторонами подвергалось и подвергается доныне нападкам и искажениям со стороны людей, ходящих в узких политических шорах, смотрящих сквозь призму национального шовинизма или попросту невежественных. Надо сказать ПРАВДУ о Белом движении и сказать ее возможно скорее. Во-первых, потому, что „не знаешь дня и часа“, во-вторых, пока живы были многие современники событий, „свидетели истории“, враги и друзья, которые могли бы подтвердить. Исправить или опровергнуть написанное».

И еще он писал:

«„Очерки русской смуты“ я считаю самым важным делом моего эмигрантского житья. На работу эту я смотрел как на свой долг в отношении Белого движения и перед памятью павших в борьбе, как на добросовестное показание перед судом народным, судом истории».

Первый том «Очерков…» ему в основном пришлось писать по памяти, почти не располагая необходимыми в таком случае материалами, если не считать нескольких интересных документов, уцелевших в его папках и бумагах генерала Корнилова. При этом данный том, по словам его автора, имеет скорее характер воспоминаний, а не очерков.

Работая над вторым томом, Деникин уже имел в распоряжении заметки своих соратников, а в дальнейшем и архив генерал-квартирмейстерской части, полученный из Сербии после крымской эвакуации. На его призыв присылать документы откликнулись многие бывшие государственные и военные деятели, направившие ему ценные воспоминания.

В последующих томах Антон Иванович вводит в научный оборот все больше уникальных документов.

Титанический пятилетний труд был завершен.

Конечно, в «Очерках…» можно найти противоречия, фактические неточности. Но вряд ли в них можно обнаружить откровенно слабые места с точки зрения литературного стиля, преднамеренного искажения фактов, вульгарщины, натурализма и приемов, рассчитанных на достижение дешевой популярности.

Предысторией «Очерков русской смуты» можно расценивать одно небезынтересное обстоятельство. В письме Деникина Астрову приложено оглавление книги «Белая борьба». Судя по всему, Антон Иванович написал не мемуары в чистом виде, а историю Белого движения — в стадии его генезиса, уложив ее в хронологические рамки от корниловского выступления в сентябре 1917 года до разгрома белых армий на юге России. По всей вероятности, эта неопубликованная и пока что не обнаруженная в отечественных архивах рукопись генерала является своеобразным конспектом его «Очерков русской смуты».

Деникинский труд привлек к себе всеобщее внимание и в Советской России, и в эмиграции. Первый том «Очерков…» был доставлен Ленину, который внимательно изучил его и почти на каждой странице сделал пометки. Вождя большевиков интересовали в первую очередь социально-политические проблемы, освещаемые бывшим вождем Белого движения. Подчеркнем: Ленин остался верен классовому подходу в оценке событий и личному стилю ведения полемики.