Гражданская война в Испании 1936-1939 - Бивор Энтони

На земле немцы усваивали важные уроки, которые успешно использовали в последующие годы. Их танкам требовалось более тяжелое вооружение и сведение в бронедивизии для прорывов Schwerpunkt. Кроме того, они испытывали в Испании меткость и эффективность своего 88-миллиметрового зенитного орудия при его использовании против танков. Позднее его устанавливали на внушавшие страх танки «Тигр». Собственно, результатом войны в Испании стало и то, что немецкая армия усвоила необходимость нарастить численность и мощь своих танковых войск. Применявшиеся в Испании советские танки Т-26 и БТ-5 оказались эффективнее немецкого «Mark I», а итальянский миниатюрный танк «Фиат Ансальдо», наоборот, был скорее игрушечным. Однако советские советники не могли выступать за современную бронетанковую тактику после показательного процесса над Михаилом Тухачевским, поэтому их танковая бригада часто использовалась не по назначению, а то и разнималась на мелкие части.

Ко времени битвы за Хараму для обеих сторон стала очевидной необходимость более тесной координации между наземными войсками и поддержкой с воздуха, тем не менее Красная армия всю Вторую мировую и даже почти всю холодную войну отказывалась оборудовать радиостанциями некомандирские танки. Единственным реальным уроком, вынесенным советскими советниками, была важность сосредоточения дальнобойной артиллерии, подчиненной центральному командованию, – тактики, оправдавшейся в Сталинградской битве[1069].

Один из самых дискуссионных вопросов – стало ли решающим иностранное вмешательство. Решение Гитлера прислать транспортные «Юнкерсы-52» для переброски через Гибралтарский пролив первых подразделений «регуларес» и Иностранного легиона, безусловно, сыграло важную роль, но назвать его судьбоносным трудно. Неумелость и безынициативность республиканского военного флота в обстановке революционного хаоса первых недель все равно позволили бы Африканской армии переправиться в Испанию. Неспособность республиканкой армии наступать снижала важность фактора времени. Утверждение, что генеральский мятеж мог бы провалиться тогда же, летом 1936 года, неубедительно, так как не учитывает другую форму вмешательства – поступление боеприпасов из Португалии. Франко и его соратники по мятежу зашли слишком далеко, чтобы отступить, и, учитывая достаточное количество боеприпасов, бои все равно не утихали бы, пока не произошла бы переброска достаточного количества «африканцев».

Франкистские историки утверждают, что в ноябре 1936 года Мадрид спасло, возможно, советское вмешательство, и нет сомнения, что участие в войне германских и итальянских войск позволило националистам быстрее одержать окончательную победу. Но было бы преувеличением говорить, что это они выиграли для Франко войну. Важной заслугой легиона «Кондор» стало ускорение победы на севере, а оно, в свою очередь, позволило националистам сосредоточить силы в центре Испании. Но свою истинную эффективность легион доказал во время главных наступлений республиканцев в 1937–1938 годах, в результате отражения которых был сломлен хребет республиканских армий. Столь успешному применению авиации поспособствовали неумелые действия коммунистических командиров и их советских советников.

Организация и цели, из которых исходила Народная армия зимой 1936 года, определялись в большей степени внутренними и внешними политическими обстоятельствами, а не военными соображениями. Требование коммунистов – единоначалие и дисциплина – было совершенно логичным с военной точки зрения (хотя одновременно предоставляло им больше всего возможностей для овладения властью). Но уверенность, что единственная возможная стратегия – детально спланированные наступления, чему учили французские учебники по опыту Первой мировой войны, оказалась столь же вредной, как и вера милиции в непобедимость революционной морали. Хуже того, решения о переходе в наступление принимались необдуманно. Эти атаки почти всегда представляли собой тщетные попытки ослабить давление на угрожаемых участках и предпринимались из пропагандистских соображений. Как только атака приносила успех, командиры Народной армии допускали утрату наступательной инициативы, приступая к осаде деревень и малых городов. Националистам хватало нескольких дней для нового развертывания войск и легиона «Кондор».

Как следует из военных дневников легиона, его летчики сталкивались с неуверенностью советских и республиканских военных летчиков в бою, делавшей их помехой, а не опасными противниками. Поэтому эскадрильи легиона могли эффективно бомбить и расстреливать на бреющем полете элитные части Народной армии, скапливавшиеся на тесных пятачках, на совершенно открытой местности. При этом, даже утратив в наступлении элемент неожиданности и инициативу, республиканское командование не могло отводить столь ценные войска и танки, так как было сковано грубо преувеличенными пропагандистскими заявлениями, предшествовавшими наступлению. Из-за этого раз за разом, в боях за Брунете, Бельчите, Теруэль и на Эбро, достигался один и тот же губительный результат. Положение усугублялось сталинистской паранойей советских советников и испанских коммунистических вожаков, сваливавших все неудачи на изменников-троцкистов и на «пятую колонну». По абсурдным обвинениям хватали и расстреливали невиновных офицеров и солдат, после чего в Москву шли донесения, пропитанные попросту сумасшедшими галлюцинациями. Не вызывает поэтому удивления резкое падение боевого духа республиканцев.

Республика добилась успеха всего два раза: у Гвадалахары, где победа была одержана в основном из-за отсутствия желания воевать у итальянцев, и при обороне линии XYZ летом 1938 года. Последняя стала для республиканцев самым удачным сражением всей войны: в нем они причинили противнику вчетверо больше потерь, чем понесли сами. Видимо, отсутствие внимания к этой операции объясняется неучастием в ней «звездных» коммунистических формирований и слабым пропагандистским сопровождением боев, не совпадавших с «активной военной политикой правительства Негрина».

Из всего этого следует, что гораздо эффективнее было бы сочетать стратегию сильной обороны и глубоких острых контратак на различных участках, которые сбивали бы националистов с толку. Танковые силы Народной армии лучше было бы держать в резерве, для контратак на случай прорыва националистов. Для республики было бы недостаточно просто перейти от традиционной войны к нетрадиционной, как мечтали некоторые идеалисты в милиции. Условий для всеобщей партизанской войны в стране не существовало. Подходящих для этого регионов с надлежащими условиями местности было недостаточно для растягивания боевых порядков националистов. Но на тех фронтах, где у националистов было недостаточно сил, против них можно было бы эффективно применять диверсионные отряды. Это гораздо сильнее мешало бы грубой прямолинейной стратегии генерала Франко. Он не то что выиграл войну; скорее ее проиграли республиканские командиры, попавшие в крайне тяжелые условия и оказавшиеся не на высоте отваги и готовности к самопожертвованию их войск.

Вдохновленная Британией политика невмешательства не могла не вызывать возмущения и отторжения. Для республиканцев было немыслимо, чтобы законно избранному правительству запрещалось покупать оружие и обороняться. Нет сомнения, что эта обреченная на провал политика была верхом лицемерия, как ни делал хорошую мину при плохой игре лондонский комитет и входившие в него три главных государства – участника конфликта: Германия, Италия, Советский Союз. Главный гнев заслуженно обрушивался на британское правительство: пускай не оно официально предложило план невмешательства, но определенно представляло собой основную силу за ним. За мотивами обоих премьер-министров, Болдуина и Чемберлена, и их министров иностранных дел, Идена и Галифакса, часто усматривают план консерваторов поддержать Франко. Это, очень вероятно, учитывая их личные связи и предпочтения, скорее всего, искажает действительность.