Охотник за смертью. Честь - Саймон Грин

Она вышла, не оглядываясь и даже не закрыв за собой дверь. Оуэн утомленно откинулся на спинку стула и вытянул ноги. Несмотря на усталость, спать не хотелось. Все, что он успел увидеть, убедило его: ситуация более чем опасная. Дерево, из которого построены здания и стены Миссии, – далеко не самый прочный материал. Конечно, дождь поможет потушить пламя. Но если хэйдены имеют доступ к современным средствам, они откроют такой огонь, против которого дождь будет бессилен. Возможно, сейчас хэйдены отправились именно за такими средствами.

Спору нет, прокаженные горят желанием защищать свой дом. Однако по большей части они – гражданские жители, совершенно не имеющие опыта в военном деле и к тому же тяжелобольные. Так что шансы слишком неравны. Измененные люди созданы для того, чтобы убивать, убивать без жалости и сострадания. Под их кожей скрывается стальная броня, мускулы снабжены сервомеханизмами, .. Остается только удивляться, каким образом Миссии до сих пор удавалось выстоять.

Хэйзел права, подумал Оуэн, воздух здесь пропитан смертью. Он медленно вышел из комнаты, чувствуя, что нервное напряжение не даст ему заснуть. Подчинившись внезапному импульсу, он плотно завернулся в серый плащ и поднял капюшон так, чтобы лицо оказалось в тени. Возможно, если прокаженные не узнают его, удастся собрать много интересной, а самое главное, правдивой информации. Нельзя строить планы, не зная истинного положения вещей.

Оуэн неторопливо прогуливался по узким улочками Миссии. Несмотря на поздний час и темноту, людей хватало. Судя по всему, не спалось не только Оуэну. Без всякой видимой цели он бродил, стараясь ни с кем не столкнуться лицом к лицу, а нескончаемый дождь мерно барабанил по деревянной крыше. Возможно, при других обстоятельствах этот звук казался бы успокоительным и навевающим дрему. Но теперь в нем слышалась тревожная дробь боевых барабанов, предвещающих близкую битву. Оуэн направился на площадь перед воротами. Освещавшие ее факелы бросали вокруг себя золотые и янтарные отсветы. В кругах света небольшими группами сидели люди: пили, ели, чистили оружие или негромко беседовали. Никто не обратил внимания на еще одну фигуру в плаще с капюшоном, и Оуэн мог беспрепятственно переходить от группы к группе.

'Сестра Марион в обществе второй Славной Сестры объясняла собравшимся вокруг слушателям, как устраивать ловушки, если неприятель все-таки проникнет за стены Миссии. По ходу лекции Сестры то и дело прикладывались к объемистой бутыли с местным вином, которую передавали друг другу. В отличие от своей товарки сестра Кэтлин в традиционном черном одеянии внешне напоминала монахиню, и лишь висящие на поясе меч и бластер придавали ей воинственный вид. У этой крепкой, рослой женщины были почти мужские руки, широкие и костистые. Она так и искрилась нервной энергией, с пылом жестикулировала и ни минуты не стояла на месте. Оуэн заметил, что на обеих ладонях сестры Кэтлин между костяшками пальцев вытатуировано слово «любовь». Несмотря на длинное лошадиное лицо и широкий зубастый рот, голос у нее оказался воистину ангельским. Сестра Марион стояла рядом с ней, словно огородное пугало, и время от времени вставляла колкое словечко или язвительное замечание.

– Вот, например, проволочные ежи, – бодрым тоном объявляла сестра Кэтлин. – На редкость полезное изобретение. Даже хэйден далеко не уйдет, если подошву ему пропорют три дюйма стали. Не забывайте: прежде чем устанавливать ежи, неплохо обмакнуть их в свежее дерьмо, тогда раны обязательно загноятся. Нельзя упускать ни одной мелочи. Все вы видели западни, которые мы уже устроили. Запомните как следует, где расположены пусковые механизмы, чтобы не привести их в действие случайно. То же самое касается и наземных мин, и ям-ловушек. А вот еще полезное правило: не пачкайте о хэйдена руки, если он ослабел – просто придавите его ботинком, это безопаснее. А если перевес за ним, попытайтесь перерезать ему сухожилия. Это их уязвимое место. По части силы и скорости у хэйденов есть над нами кой-какой перевес, но по части хитрости с людьми никто не может сравниться.

– Не забудь о петлях! – вставила сестра Марион.

– Я как раз собираюсь к ним перейти. Петля, умело подвешенная у дверей темной комнаты, – это ловушка, в которую попадаются самые опытные бойцы.

– А если петля не задушила врага сразу же, – затараторила сестра Марион, – хорошенько дерните его за ноги, и веревка на шее затянется. Петли можно также...

– Марион! Так, может, теперь ты продолжишь лекцию?

– Что ты, дорогая. Ты сама прекрасно справишься.

Создавалось впечатление, что подобные пререкания будут продолжаться еще долго, и Оуэн решил оставить Славных Сестер. Он медленно пересек площадь, поглядывая по сторонам и прислушиваясь к обрывкам разговоров. В основном разговоры вертелись вокруг событий, связанных с обычной жизнью Миссии. Казалось, колонисты хотят в последний раз насладиться немногочисленными счастливыми воспоминаниями, прежде чем пожар битвы уничтожит их мир без следа. Судя по всему, на счастливый исход сражения никто особенно не рассчитывал.

Увидев двух мужчин, сидевших на скамейке перед своим домиком, до блеска начищавших мечи и вполголоса напевавших старинную песню космических пехотинцев, Оуэн сразу догадался, что это полковник Уильям Хэнд и Отто. Полковник по-прежнему носил старую военную форму, выцветшую и потрепанную, но безукоризненно чистую. Грудь его представляла собой впечатляющую выставку орденских ленточек и планок. Плаща с капюшоном на полковнике не было. Как видно, он не считал нужным скрывать следы проказы. На серой коже виднелись темные полосы омертвевшей плоти, нос провалился. И все же чувствовалось, что когда-то полковник был красивым мужчиной. Сейчас, когда ему перевалило за пятьдесят, крупное мускулистое тело начало зарастать жиром. Длинные темные волосы явно не мешало бы вымыть. Простая кожаная тесьма не давала им падать полковнику на лицо. Его товарищ, Отто, оказался горбатым карликом, ростом не более четырех футов. Волос на его чрезмерно большой голове почти не осталось, зато признаки болезни были, в буквальном смысле, налицо. Неопрятный и грязный, он тоже носил форму космического пехотинца, только до неприличия замызганную.

Отто поднял голову и смерил Оуэна холодным, равнодушным взглядом.

– Эй, парень, ты, видно, новенький, иначе не стал бы тут сшиваться. Даже среди прокаженных есть свои отщепенцы. Или хочешь присесть и малость поболтать с нами?

– Не откажусь, – кивнул Оуэн и опустился на скамью рядом с полковником. – Скажите, а почему вы стали здесь отщепенцами?

– Полковник пренебрежительно фыркнул.

– Я не считаю, что от задницы святой Би исходит сияние, только и всего. И не люблю слушать слезливые разговоры о мире, спасении души и всеобщей любви. Всю жизнь я убивал, парень. Убивал мастерски и никогда не жалел об этом.

– Я вижу, полковник, на вашем счету много боевых свершений, – заметил Оуэн, указывая на увешанную орденскими планками грудь собеседника.

– Клянусь своей задницей, парень, ты прав. За последние тридцать лет я не пропустил ни одной крупной кампании. Убивал людей и нелюдей на сотнях планет, убивал во время нападения и во время отступления. И сейчас я не вижу кошмарных снов и не испытываю угрызений совести. Мамаше Би никогда этого не понять. Надо сказать, для святой она слишком строга к тем, кто не желает плясать под ее дудку. Ей надо, чтобы я раскаялся, заявил, что всей душой сожалею о содеянном и отныне буду искать прощения только у Бога. Но если я ни о чем не сожалею, зачем мне кого-то обманывать? Когда я предстану перед Богом, я взгляну ему прямо в глаза и скажу: «Ты создал меня, чтобы я убивал других. Я выполнил свое предназначение с честью. Покажи мне врага, с которым я должен разделаться теперь».