Командовать парадом буду я! - Михаил Барщевский

– А тебе никто и не даст! – заржал Саша. – Ты что, не понимаешь разницы между адвокатскими приемами и реальными намерениями?

Все рассмеялись.

Оля стояла в стороне. Вот кому было сейчас не позавидовать.

Вадим отделился от группки стажеров, подошел к ней и приветливо произнес:

– Не переживай, я на тебя не в обиде. По сути-то ты была права. Все нормально, пошли к нам.

Битва закончилась. Начиналось самое тяжелое. Теперь отступать некуда. Теперь он реально должен показать американцам, кто чего стоит. Они еще дорого заплатят за его позор…

Вадим проснулся, как обычно, раньше всех в доме. Временная адаптация, хоть и прошли две недели, все не наступала. Правда, теперь он вставал уже не в 5, а в 7. Но после вчерашнего стресса, после «разбора полетов» с тоефлом, он накачался на ночь успокоительным и был уверен, что проспит часов 10, не меньше. Ничего подобного…

Вадим сварил себе то, что у американцев называлось «кофе». Кофеварку он давно освоил, но ни ее продукт, ни даже кофе, сваренный в кастрюльке, отдаленно не напоминали московский напиток. Значит, причина не в способе приготовления, а в самом кофе. Может, они его как-то специально обрабатывают? Есть же у них здесь декофеированный кофе. Вот уж полный бред – кофе без кофеина. Наверно, они и из нормального кофе какую-то часть кофеина удаляют…

С такими мыслями и с чашкой коричнево-черного напитка в руках Вадим вышел на уличную террасу, устроился поудобнее в плетеном кресле и закурил.

При всем своем антиамериканском настрое, Осипов не мог не признать очевидного. Улица между пригородными домами богатых американцев была не только чисто выметена, но и красива. Заборы они не ставили, газоны косили под одну и ту же высоту травы. Нэнси объяснила, что их «поссовет» принимает решение, какой высоты должна быть трава, и нарушитель платит штраф.

Перед каждым домом красовался небольшой цветник. Белки, обитавшие здесь в немереном количестве, бесстрашно скакали по газонам, играя в какие-то свои игры и не обращая на людей ни малейшего внимания. Они и собак-то не замечали. За что те платили им взаимностью. «Даже животные у них миролюбивые», – подумал Вадим, делая очередную затяжку, но тут же вспомнил орущего Стива.

Итак, надо разобраться. Он остается в Америке до конца стажировки. Остается с позором. Не надо питать иллюзий, вчерашний день – не победа. Если он вернется в Москву без трофея, равного которому не добудут другие стажеры, скандал с языковым экзаменом ему будут припоминать всю жизнь. Кстати, рассматривая вопрос чисто гипотетически, можно предположить, что, реши он остаться здесь навсегда, эта история будет вредить ему в Штатах еще больше, чем в Москве. Судя по рассуждениям Стива, тут тебе при случае припомнят все, вплоть до стрельбы из рогатки по птицам в раннем детстве. «Интересно, а что в Америке дают за убийство белки?» – отвлекся от тягостных мыслей Вадим, наблюдая, как два милейших создания, вспрыгнув на перила террасы, с интересом наблюдают за новым обитателем Потомака.

А какой «трофей» нужно привезти в Москву, чтобы ни одна сволочь не могла сказать, что он провалился? Деньги, капитал? Не катит. И не понятно, на чем их здесь можно заработать, и, главное, дома их не предъявишь. Себе дороже выйдет! Контракт на работу в американской фирме в Вашингтоне или Нью-Йорке? Ну, во-первых, не факт, что он этого хочет. Да и по условиям проекта все советские стажеры обязаны возвратиться в Москву, после чего в течение полугода въезд в США им будет запрещен. Это установка Госдепа. Хотя, наверное, Госдеп здесь ни при чем. Наверняка Эй-Би-Эй вынуждено было согласиться с таким предложением советской стороны. Иначе получилась бы скрытая форма эмиграции. Наши этого, конечно, допустить не могли. Перестройка – перестройкой, но – «все домой!».

Ну, хорошо, контракт. Это будет победой. Не знаешь языка – контракт не предложили бы. Получается, история с тоефлом – случайность. Вариант. Что еще? Обзавестись американской клиентурой в Москве? Это, пожалуй, лучшее из возможного. Если у его фирмы после возвращения в Москву, а главное у него самого появится куча американских клиентов, то никто и вякнуть не сможет. «Мани токе» – «деньги говорят». Это чисто американское выражение он понял и усвоил сразу. Значит, в данном направлении и надо работать! Так, ясно! Но чтобы добиться результата, надо прежде всего вникнуть в психологию американцев. То, что они другие, Вадим уже убедился. Но какие – другие? «Врага надо знать!» – вспомнилось из курса марксизма-ленинизма. Ладно, пусть не врага – противника. Что он, собственно, знает об американцах? Ничего! И никогда не узнает, если будет по-прежнему их ненавидеть, как сейчас! Надо заставить себя если не полюбить, то, как минимум, воспринимать их непредвзято. Надо стать таким, как они, своим для них, тогда и они признают тебя своим. Кто обратится к адвокату-загадке? Никто! Значит, если он перевоплотится в американца, то лучшего адвоката для себя в Москве они не найдут. Вот и весь алгоритм! Только как перестать их ненавидеть?!

– Здорово! – Саша незаметно подкрался сзади и гаркнул Вадиму прямо в ухо.

Вадим подпрыгнул. Половина кофейной бурды из кружки с эмблемой «Ред скинз» вылилась на джинсы.

– Сука! – без капли злобы выругался Вадим. После вчерашних событий на Сашу он смотрел совершенно другими глазами. Парень-то совсем не слабак и не маменькин сыночек. Наверное, это и называется настоящий друг…

– В синагогу поедем? – Взгляд Сашки сочился ехидством.

– Свечку Богу поставить? – влет парировал Вадим. – Так ведь, насколько я знаю, в синагоге свечки не ставят?

– Евреи боятся огня? Или экономят на свечах? – Саша явно пребывал в прекрасном расположении духа.

– Экономят на зарплате служки, которому огарки убирать! – Вадим обрадовался, что Саша отвлек его от стратегических размышлений. Он подустал постоянно что-то соображать и конструировать.

– Хозяева зовут поехать с ними в синагогу. Сегодня какой-то большой еврейский праздник, – пояснил приглашение Саша.

– Не еврейский, а иудейский. Не путай национальность и вероисповедание. Тоже мне юрист!

– Слушай, зануда, а ты это по-английски мне скажи! – Сашка улыбался по-доброму, поэтому и фраза прозвучала как легкая подколка, а не удар ниже пояса.

Вадим рассмеялся и повторил сказанное на английском. Саша с напускным уважением на лице одобрительно кивнул головой.

Вадим с Сашей оделись одинаково – в джинсы и футболки. Когда садились в машину с Нэнси и Марком, заметили, что те вырядились, как в театр. Но поскольку опаздывали, а хозяева замечания не сделали, переодеваться не стали. А зря. Когда подъехали к синагоге, ребята почувствовали себя неловко. Все кругом наряжены были в самое лучшее. Хотя, пойди, разберись, что там у американцев самое лучшее…

Оказалось, для Марка сегодня особый день. Ему доверили носить тору по залу синагоги. Ни Вадим, ни Саша раньше в синагоге не бывали и потому не представляли, как выглядит иудейское богослужение. Ничего общего с православной службой или католической происходящее не имело. Люди сидели, мило общались, правда, шепотом, дабы не мешать раввину читать какие-то тексты. Позже выяснилось, что это был не раввин, а то ли кантор, то ли кто-то еще. Но кто бы он ни был, он жил своей жизнью, собравшиеся – своей. Пока не вынесли тору. Тут все посолиднели, встали. Некоторые даже запели. Меньшинство и негромко. Марк, с какой-то белой накидкой на плечах, вместе с двумя мужчинами стал носить по залу два больших свитка, вынутых из ниши в стене. Вадим сначала решил, что в них обернуты иконы, поскольку на стенах не увидел ни икон, ни фресок. Правда, был нарисован семисвечник и непонятным шрифтом выведены какие-то изречения. Но так – обычное цивильное помещение, совсем не храм Божий.