Время дракона - Светлана Сергеевна Лыжина

что люди вечно обманываются в своих ожиданиях. Люди никогда не видят, что для них лучше на самом деле. Люди не верят, что исполнение заветного желания может привести их к гибели.

Влад обернулся и в крайнем возмущении посмотрел на змея:

- По-твоему выходит, отец и брат сами виноваты!? По-твоему, они сами себя погубили? Они сами, а не предатели-слуги и не подлец Янош?

Дракон молчал.

- Так что же? Предатели-слуги и подлец Янош не так уж и виноваты? - продолжал возмущаться Влад.

Дракон молчал.

- Ползи отсюда, шавка с раздвоенным языком! - крикнул княжич. - Ползи отсюда, пока я тебе этот язык не вырвал!

Некоторое время назад Влад просил Бога объяснить простыми словами, почему погибли отец и старший брат, и теперь получил это объяснение - получил от дьявола, говорившего неожиданно честно. Дьявол вёл себя странно, будто повинуясь чужой воле, потому что своей откровенностью сам себе вредил, однако Влад не обратил на это внимание. Он сознавал лишь то, что полученное объяснение ему не понравилось.

* * *

По дороге в монастырь государь Влад всегда проезжал селение, называвшееся Тынкэбешть, но не имел привычки останавливаться там. Даже просители это знали и не пытались караулить князя, хотя место казалось удобное, ведь тем, кто подобно Владу подъезжал к Тынкэбешть со стороны большого леса, дорогу преграждала ещё одна река и задерживала путешественников.

Через реку был перекинут мост, как в Петрешть, и возле моста тоже дежурила таможенная охрана, которая тоже навесила поперёк проезда тяжёлую цепь. Из-за этого правителю приходилось снова останавливаться и ждать, когда же откроют проезд, после чего князь, наконец, пересекал реку и въезжал в село Тынкэбешть.

Казалось бы, в этом-то селе просителям и следовало ловить Влада, ведь, увидев его ещё на той стороне реки, они без особой спешки успели бы собраться в толпу на улице. И всё же здесь никто Влада не ловил. Оставив позади тёмный лес, венценосный путешественник пересекал реку, затем проезжал мимо таможенного поста, затем несколько минут ехал по деревенской улице, никем не задерживаемый, и, наконец, возле постоялого двора сворачивал с большой дороги направо.

Государевы слуги тоже знали, что в Тынкэбешть судейства не случится, поэтому один из охранников заранее поспешил вперёд - предупредить таможенников, чтоб государю пришлось ждать как можно меньше.

Таможенники молча кланялись, когда правитель проезжал мимо, и деревенские жители тоже кланялись и молчали, однако Влад знал, что, как только он отъедет на достаточное расстояние, начнутся разговоры:

- Опять государь хмурый, - скажет один селянин другому. - Вот так всегда, как в монастырь едет. Хоть бы раз ехал туда со светлым лицом.

- Видать, досадует, что опять опоздал к обедне, - скажет другой селянин.

- Да, задерживают его разные бездельники и дураки, - согласится третий. - Я бы на его месте тоже хмурился.

Простые люди твёрдо верили - князь хмурится потому, что благочестив, ведь благочестивые люди стремятся не опаздывать к церковной службе. Селяне не могли думать иначе, потому что мало знали про жизнь своего правителя. А вот боярин Войко знал о своём князе гораздо больше и потому понимал суть происходящего гораздо лучше.

- Довольно печалиться, господин, - сказал боярин. - Твой отец покоится с миром. Кончина его была мученической, и это зачлось ему на том свете.

- Зачлось? - резко переспросил Влад. - А ты знаешь это наверняка? У тебя есть знакомцы на небе, которые рассказывают тебе, что там делается? А может, мне не ехать в монастырь? Чего ради одаривать монахов, если их молитвы за спасение души моего отца уже не нужны!

Войко промолчал.

- Так что же? У тебя есть знакомцы на небе? - всё так же резко продолжал спрашивать младший Дракул. - Есть?

Войко продолжал молчать, чтобы не распалять господина ещё больше, а господин всё язвил:

- Если ты имеешь там знакомства, тогда скажи, не передавал ли мой отец мне весточку через тебя. Не передавал? Странно. Я бы на его месте не упустил такую возможность.

Говоря по правде, Влад хотел бы думать, что его слуга находится с небожителями в особых отношениях. Однако боярин никогда не давал прямых доказательств, что такие отношения есть. Он отказывался признавать себя посланником небес и терпеливо сносил все шутки господина на этот счёт - и добрые, и злые.

Войко скромно улыбался, когда Влад начинал расхваливать своего слугу и говорить, что тот праведен, как ангел. Войко всячески уклонялся, когда правитель прямо просил ответить на вопрос: "Ты случаем не ангел в человечьей шкуре?" Войко стремился избежать разговоров об этом, даже тогда, когда его расспрашивали доброжелательно, поэтому теперь он так же уходил от разговора, когда князь начал шутить по-злому.

В то же время Влад, даже отпуская язвительные шутки, продолжал помнить, что судьба у Войки сложилась именно так, как должна сложиться у святого, и что Войко по окончании своих земных дней непременно окажется в раю, если не изменит своим жизненным правилам. Младший Дракул, вспоминая то, что знал о своём боярине, всегда ощущал себя так, будто пишет житие - именно пишет, потому что Влад знал Войку очень давно, с того времени, когда боярин был ещё совсем юн.

Влад знал, что тот родился в Сербии в знатной семье, но когда Войке было шесть лет, случилось горе - в Сербию пришли турки. Они убили родителей Войки, разорили имение, затем выбрали из пленных кого помоложе и угнали в рабство. Так Войко оказался в Турции, но никогда не отчаивался, потому что верил в силу своего имени. Он говорил, что крещён именем святого Вита, и что имя Вита защищало его всю жизнь. Не даром в Сербии почитали этого святого как нигде!

- Тех, кто носит такое имя, часто зовут Витко, но меня звали Войко, - объяснял серб, а Влад только пожимал плечами, потому что в имени Войко ему слышалось славянское слово "воин", но возражать не хотелось. "Если у человека есть детская вера, которая помогает жить, то пусть верит", - думал Влад.

К тому времени, когда судьба свела Влада и Войку, серб уже десять лет прожил в рабстве, но умудрился не забыть родной язык и остаться христианином. Для того, кто попал в рабство совсем маленьким и был оторван от семьи, это считалось необычно. К тому же,