Время дракона - Светлана Сергеевна Лыжина

переступила с ноги на ногу, и снова сделалось тихо.

"Хорошо, что моих робких речей никто не слышит, кроме Войки, а Войко не станет смеяться", - с облегчением подумал Влад и посмотрел в ту сторону, где на небольшом пригорке, стоял султанский шатёр. Ночью он сливался с темнотой, потому что был не белым, а зелёным, в цвет знамени пророка Мохаммеда. Полог, прикрывавший вход, лежал не совсем плотно, и поэтому сквозь узенькую щель пробивался свет лампы, освещавшей внутренность шатра, однако горящая лампа не позволяла судить о том, спит султан или бодрствует.

Вспомнив о султане, княжич вдруг догадался: "Наверное, поэтому султан и называет меня барашком. Он видит во мне слабину". Это заставило княжича тяжело вздохнуть, а Войко, очевидно, догадываясь о тайных тревогах, одолевавших господина, стремился его ободрить, но совсем не так, как этого хотел бы Влад.

Серб не говорил: "Да, ты прав". Не говорил, что изменников надо предавать смерти, и чем скорее, тем лучше. Не говорил, что государь должен давить в себе любые сомнения по этому поводу. Вместо этого Войко уверял, что отказ от мести это не трусость, а следование учению Христа. Серб стоял на том, что всякому христианскому государю следует подавать своим подданным пример христианской добродетели.

- Ты слышал про Стефана Лазаревича? - спросил Войко. - Он правил у меня на родине в то же время, когда твоей землёй правил твой дед Мирча.

- Конечно, слышал, - нарочито бодро ответил Влад, снова пошевелив палкой костёр. - Это тот самый государь-стихотворец. Ему говорили, что стихи это блажь и глупость, а он гнул своё, продолжал сочинять, и это не мешало ему в государственных делах.

- Всё происходило не совсем так, господин, - поправил Войко. - Из твоих слов следует, будто Стефан Лазаревич отличался упрямством. Однако он не был упрям. Он показывал всем своим подданным пример христианской добродетели, в том числе пример кротости. Про Стефана Лазаревича говорили, что он один из немногих, кому удалось получить и царство земное, и Царство Небесное. Царство земное он получил как государь, а Царство Небесное получил как праведник.

- А мне хочется думать, что он был упрям, - сказал Влад. - Для правителя это хорошее качество.

- Правитель - пример для всех, - твердил Войко. - Ты говоришь, что правителю следует быть упрямым. Но разве ты хочешь, чтобы и твои подданные были упрямы? Ты же сам первый разгневаешься, если они не будут тебя слушать. Вот Стефан Лазаревич понимал это. Ведь не даром его имя происходит от греческого слова, обозначающего корону. Он был истинным правителем, а истинные правители правят так, как велит Бог, именем которого их помазывают на трон.

- Ты говоришь совсем как мой прежний наставник, который учил меня закону Божию, - заметил Влад. - Только он был священником, а ты - нет. И он был уже в почтенном возрасте, а ты - нет. Но рассуждаете вы одинаково.

- А как его звали? - спросил серб.

- Его звали отец Антим.

- Антим? - Войко задумался. - Имя Антим происходит от греческого слова, в переводе означающего цветок. Значит, в твоём наставнике цвела премудрость.

- Ты толкуешь так все имена? - удивился Влад.

- Имя человека очень много значит, - серьёзно отвечал серб. - Не даром же при первой встрече люди спрашивают друг друга: "Как звать?" Каково твоё имя, таковы и твои дела.

- А что означает твоё имя? - спросил Влад.

Войко скромно потупился:

- У меня на родине верят, - произнёс он, - что святой Вит врачует глаза. Но он может давать и духовное прозрение.

- Поэтому ты всё время даёшь мне советы? - усмехнулся Влад. - Хочешь, чтобы я прозрел?

Войко ничего не ответил и, похоже, обиделся.

- Ну ладно. Пусть так, - примирительно улыбнулся княжич. - А ты знаешь, как звали моего отца? Его звали Владом, как и меня. Меня назвали в его честь. По-твоему, это значит, что я должен повторить его судьбу?

- По-моему, это значит, что ты должен прославить его имя, - ответил Войко.

Владу очень понравились эти слова, и он не раз вспоминал их. Конечно, младший Дракул хотел бы, чтоб отцовское имя прославилось. Но ведь есть добрая слава, а есть дурная, и так вышло, что дурная возобладала. "Я прославил имя своего отца дальше некуда, - мысленно насмехался над собой государь Влад, направляясь в монастырь. - Теперь все знают, кто такой Дракул".

Спросите, и вам расскажут про престарелых жупанов, которых Дракул назвал изменниками и всех в один день посадил на кол, а заодно их сыновей, братьев и племянников, чтобы не осталось никого, кто мог бы отомстить казнителю.

Кое-кто из жупанов успел убежать за горы, на север, но Дракул нашёл беглецов и там. Он собрал войско и отправился за горы, где жёг дома, топтал посевы и угонял скот, повторяя местным жителям:

- Зря вы предоставили кров моим врагам.

За горами не вняли, и тогда Дракул отправился в новый поход, и принёс ещё больше бед, а затем ещё, пока не добрался до беглецов. Спросите, и вам расскажут.

А ещё вам расскажут, что Дракул дружит с мусульманами, а вот своих братьев во Христе - католиков - всегда рад унизить, оскорбить и даже предать лютой смерти. Спросите, и вам расскажут.

А ещё вам расскажут, что Дракул непомерно строг к обманщикам. Даже за малую ложь можно оказаться на колу. "И так уже доврались до того, что Константинополис перешёл под власть полумесяца", - любил повторять Дракул.

Вам расскажут много чего, но смысл будет один - Дракул это человек, которого следует бояться.

Разве к такой славе стремился Влад, когда всходил на престол? И да, и нет. Когда он казнил жупанов-изменников, то хотел, чтобы эта казнь запомнилась. Так и случилось - люди её запомнили. Когда он отучал католиков соваться в его землю, они должны были крепко уяснить, что их здесь ждёт. Так и случилось - они уяснили. Он достиг того, к чему стремился, но для своего отца не пожелал бы такой славы. К несчастью, Дракулами называли и отца, и сына, так что дурная слава пристала к обоим.

* * *

До отцовой кончины княжич Влад никогда не стал бы от всей души желать победы туркам. Даже под