Порог между мирами - Филип Киндред Дик

— Что ж, ты отучил — отучишь ее от йот–йот–сто восемьдесят. Но уже после того, как организм Кэти подвергся страшным разрушениям. Она никогда больше не будет красавицей, даже с помощью пластической хирургии, к которой попытается несколько раз прибегнуть, прежде чем сдастся. Это еще не все, но я предпочитаю больше ничего не говорить, чтобы не ухудшать твоего и без того тяжелого положения. Спрошу лишь, ты слышал о синдроме Корсакова?

— Нет, — ответил Эрик, хотя, конечно, соврал.

Все–таки он был врачом.

— Это разновидность психоза, обычно возникающего у алкоголиков вследствие необратимого разрушения ткани коры головного мозга. Его вызывают длительные периоды отравления. Однако он может проявляться и после длительного употребления наркотиков.

— Хочешь сказать, что у Кэти синдром Корсакова?

— Помнишь, иногда она ничего не ела три дня подряд? Не забыл о ее приступах агрессии и параноидальных идеях насчет того, что все поступают с ней подло? Это синдром Корсакова. Он является последствием не йот–йот–сто восемьдесят, но всех наркотиков, которые она принимала раньше. Врачи в Шайенне готовили ее к отправке обратно в Сан–Диего, сделали электроэнцефалограмму и обнаружили эту болезнь. Они расскажут тебе обо всем вскоре после твоего возвращения в пятьдесят пятый год. Так что приготовься. Вряд ли стоит говорить, что это неизлечимо, — добавил Эрик из будущего. — Удалить токсические вещества недостаточно.

Оба немного помолчали, затем снова заговорил доктор из пятьдесят шестого:

— Тяжело быть мужем женщины, страдающей психозом, которая к тому же истощена физически. Она до сих пор моя жена. Наша жена. По крайней мере, Кэти успокаивается после приема фенотиазина. Знаешь, это даже интересно. Почему я не мог — мы не могли — распознать случай заболевания, который был у нас под носом днем и ночью? Субъективный взгляд и привычка порой ослепляют. Естественно, болезнь развивалась медленно, часто скрывая свою сущность.

Считаю, что рано или поздно придется поместить Кэти в закрытое учреждение, но пока что я откладываю это на потом. Может, до времени, когда мы в конце концов выиграем войну. А так оно и будет.

— Откуда ты знаешь? Благодаря йот–йот–сто восемьдесят?

— Никто уже не использует эту гадость. Только Лилистар, да и то, как ты сам знаешь, исключительно с точки зрения токсического воздействия и появления зависимости. Обнаружилось столько альтернативных будущих, что анализ их связи с нашим миром пришлось отложить до окончания войны. Ведь мы оба знаем, что на тщательное тестирование нового наркотика могут потребоваться годы. Но войну мы, конечно, выиграем. Риги уже захватили половину империи Лилистара. А теперь послушай. У меня есть для тебя инструкции, которые ты должен выполнить, иначе может возникнуть очередное альтернативное будущее. В этом случае моя стычка с полицейскими не состоится.

— Понимаю, — сказал Эрик.

— В Аризоне, в лагере военнопленных номер двадцать девять, сидит майор из разведки ригов. Кодовое имя — Дег Даль Иль. С его помощью ты можешь с ним связаться. Это земной код, не их. Представь себе, лагерное начальство поручило ему проверять страховые требования в адрес правительства на предмет мошенничества. Так что он до сих пор пересылает информацию своему руководству, хотя и военнопленный. Именно этот майор будет связным между Молинари и ригами.

— Что я должен с ним сделать? Забрать в Шайенн?

— В Тихуану. В головной офис корпорации. Ты купишь его у лагерного начальства. Это раб. Ты наверняка понятия не имел о том, что крупные промышленные предприятия могли бесплатно получать рабочую силу из лагерей военнопленных? Так или иначе, когда явишься в лагерь номер двадцать девять, скажешь им, что ты из корпорации и тебе нужен умный риг. Они поймут, о чем речь.

— Век живи — век учись, — заметил Эрик.

— Самая большая проблема у тебя будет с Молинари. Ты должен уговорить его приехать в Тихуану на встречу с Дег Даль Илем, что станет первым звеном в цепи обстоятельств, которые позволят Земле освободиться от Лилистара и сблизиться с ригами без риска всеобщей резни. Сейчас скажу, почему это будет непросто. У Генсека есть некий план. Он ввязался в личную борьбу с премьером Френекси. По мнению Моля, под угрозой его мужская честь. Для него это не абстракция, а нечто осязаемое и конкретное. Ты видел на записи того энергичного, гордого Джино. Это его тайное оружие, такое вот «фау–два». Он начинает пользоваться здоровыми версиями самого себя из ряда параллельных миров, при этом прекрасно понимает, что у него их более чем достаточно. Вся его философия основана на том, чтобы коснуться смерти, но все же победить ее. В столкновениях с премьером Френекси, которого он боится, Генсек может умирать тысячи раз и все равно воскресать. Процесс деградации, развитие психосоматических заболеваний прекратится сразу же после появления на сцене первого здорового Молинари. Ты вернешься в Шайенн как раз вовремя, чтобы увидеть это собственными глазами. В тот вечер запись пройдет по всем телеканалам, в лучшее время.

— Значит, сейчас он должен быть болен как никогда в жизни, — задумчиво сказал Эрик.

— То есть крайне тяжело, доктор.

— Да, доктор. — Свитсент посмотрел на своего двойника из пятьдесят шестого года. — Наши диагнозы идентичны.

— Сегодня вечером — в твоем времени, не в моем — премьер Лилистара потребует провести очередное совещание с участием Молинари. В зале появится здоровый, энергичный двойник Джино. В это время больной Генеральный секретарь, наш Моль, будет лежать в своих личных апартаментах на втором этаже под охраной, смотреть телепередачу и тешить свое самолюбие мыслями о том, как легко ему удалось избежать встречи с Френекси и его все возрастающими требованиями.

— Полагаю, здоровый Молинари с альтернативной Земли добровольно принимает в этом участие?

— С огромным удовольствием. Как и все они. Для всех деятелей такого рода почти самое главное в жизни — борьба с Френекси, увенчавшаяся победой, с ударами выше и ниже пояса. Молинари — профессионал. Он живет политикой, которая одновременно его убивает. У здорового Джино после совещания с премьером случится первый приступ спазма предсердного клапана. Его тоже начнут мучить болезни. И так далее, один Молинари за другим, пока в конце концов Френекси не умрет. Ведь когда–то он должен отдать концы. Будем надеяться, что раньше Генсека.

— Чтобы победить Молинари, ему придется немало потрудиться, — заметил Эрик.

— Но все это совершенно нормально, чем–то сродни средневековому поединку рыцарей в доспехах. Молинари — это Артур с раной от копья в боку. Догадайся, кто в таком случае Френекси. Самое интересное для меня то, что на Лилистаре ни в одной из эпох не существовало рыцарства, так что премьеру этого не понять. Для него это обычная борьба за экономическое господство, вопрос того, кто чьими заводами руководит, кто чью рабочую силу может использовать.

— Никакой романтики, — кивнул Эрик. — А что с ригами? Они поймут Моля? В их истории был период рыцарства?