Ревущая Тьма - Кристофер Руоккио

Ребенок не ответил, и я дернул его за руку, чтобы встряхнуть:

– Так?

Взгляд у Нобуты был рассеянный, как у напуганного жеребенка. Темные глаза бездумно катались в глазницах. Где-то вдали заорал человек, и я сразу понял, что это сьельсинский змей прогрызся в плоть сквозь броню.

– Imemneuyu o-Tanaran ne? – спросил я.

«Ты веришь Танарану?»

– Ты убил Оаликомна!

Бледные пальцы сжались у меня на руке.

– Оно само напало на меня, – ответил я и добавил, рассчитывая сыграть на фрагментарном понимании сьельсинской культуры. – К тому же оно было просто слугой. Мне нужно тебя защитить.

– Зачем?

– Если вернуть тебя отцу, можно остановить бойню, – ответил я.

Я не сказал, что сьельсины все равно были обречены, не стал объяснять, что ксенобиты лишились дома и им некуда возвращаться, что они оказались в ловушке на этом корабле и им оставалось лишь мстить. Я наобум искал шахматные фигуры, чтобы взять под контроль максимально большой участок доски.

Сразу за павильоном сьельсин набросился на двух имперских легионеров, отрубив одному голову керамическим мечом и прижав к земле второго. За ними мерцали фиолетовые вспышки наших плазменных копий, прорежая сьельсинскую орду.

– К воротам! – услышал я усиленный встроенными в доспех динамиками голос сэра Вильгельма Кроссфлейна. – Все назад! К воротам!

– Идем! – подгонял я Нобуту. – Здесь небезопасно.

Я поднял ребенка на ноги, довольно грубо подтолкнул вперед. Придерживая руку у него на плече, я вывел его из павильона. Оставалось передать его солдатам, чтобы снять с себя ответственность.

В темноте я обо что-то запнулся и сразу понял, что это труп. Опустив взгляд, я узнал рабыню. Она лежала в траве лицом вниз. Пыталась спастись. В шее зияла дыра, но в полумраке я не смог определить, была ли она прострелена нашим оружием или сьельсинским. Глядя на ее изувеченные руки и ноги, на мерцание серебряной цепи и бледные шрамы, я понял, что переговорам конец. Возможно, не стоило их и начинать. Я задержался совсем немного, но надолго запомнил эти истерзанные руки. Я забывал куда более важные вещи, а их – никогда. Во мне пробудилась черная ярость, и меня чуть не вырвало.

Я поспешил вниз, подталкивая перед собой Нобуту.

Мы миновали группу сражающихся. Наши легионеры держались по трое, отбиваясь от окружающих Бледных. Я не остановился, чтобы им помочь. Нобуту пугал мой меч, а мне нужно было добиться его содействия до тех пор, пока не получится передать его солдатам.

– Где мой отец? – спросило Нобута, спотыкаясь на неровностях.

– Не знаю, – ответил я. – Но мы его найдем.

– Марло! – раздался рядом резкий, усиленный динамиками голос.

Передо мной была женщина в белой броне с лейтенантскими знаками отличия на визоре шлема. От неожиданности я не сразу вспомнил ее имя.

– Гринло!

Это была непоколебимый лейтенант Бассандера Лина.

– Где Смайт? Где Лин? – спросил я.

– Ушли к воротам. – Гринло мотнула головой в сторону деревьев на краю лужайки, маскировавших стену. – А это что? – указала она на Нобуту.

– А что с Варро и Джинан… лейтенантом Азхар? Они в безопасности?

– В безопасности, и ведьма с ними! – ответила Гринло.

Валка. Земля и император, я так увлекся насущными проблемами, что совсем забыл о Валке. Я стыдливо решил не упоминать об этом никому и ни при каких обстоятельствах.

– Что это? – снова спросила лейтенант.

– Сын князя Аранаты! – ответил я и поспешил мимо нее и солдат.

Впереди было чисто, и я то подталкивал, то тащил Нобуту по дороге, с большим трудом удерживаясь, чтобы не уклоняться от выстрелов плазмометов. Мне дважды пришлось прикрывать собой ребенка от особо рьяных солдат.

Наконец мы добрались до подлеска. Вокруг, не подавая признаков жизни, лежали СОПы Сагары. Лишившись хозяина, они разом стали тихими и бесполезными. Возможно, даже умерли, если вдруг не могли дышать без команды Кхарна. Но в этом я сомневался. Их руки и ноги беспорядочно перепутались, но под кожей еще виднелось золотисто-кровавое и зеленоватое сияние. Пока мы пробирались мимо них, Нобута тряслось от страха; мне тоже было не по себе. Я вспоминал трагическую стычку с Крашеным в кафе на Рустаме. Впереди я заметил подрагивающие лучи фонарей и решил, что люди-машины ожили. Но это были лишь две триады имперских солдат, а с ними – женщина.

– Вон он! – воскликнула Валка.

Она вернулась за мной.

– Я же сказал вам уходить! – к собственному удивлению, выпалил я.

– И бросить вас? – ответила она так, словно собиралась меня ударить. Тут она заметила моего спутника и прищурила золотистые глаза. – А это как получилось?

– Потом, – отмахнулся я, вспомнив гибель Оаликомна. – Нужно отвести его в безопасное место! Лучше на «Скьявону». Может, тогда удастся успокоить Аранату.

– Держать заложника? – помрачнела Валка; в ее тоне чувствовалось явное неодобрение.

– Да! – настойчиво ответил я. – Заложника. Валка, здесь, на корабле, больше пяти сотен сьельсинов. Нам пригодится любое подспорье!

Я прошел мимо нее, жестом скомандовав солдатам двигаться вперед.

– Эти люди отведут тебя на корабль, хорошо? Понятно? – сказал я Нобуте.

Ребенок не ответил. Он их сторонился. Я так и не мог определить, сколько ему лет.

Солдаты схватили Нобуту под руки, сделав все мои увещевания бесполезными. Ребенок отбивался, и один из триастров, чей визор был наполовину закрашен красным, поднял копье, чтобы пырнуть Бледного.

Я схватил легионера за руку:

– Не смейте его ранить! Вперед!

– А вы, сэр? – приглушенно ответил солдат.

– Где Смайт?

Мы нашли их в тени ворот, за которыми открывался коридор, ведущий к «Скьявоне». Смайт, Кроссфлейн и Бассандер Лин держали оборону.

– Вот и вы! – крикнула Смайт, когда солдаты провели мимо нее Нобуту. – Где пропадали?

За спиной грянул взрыв, солдаты закричали, затрещало падающее дерево. У сьельсинов с собой было кое-что помощнее взрывчатки. Я толкнул Валку, и сам инстинктивно бросился в укрытие.

– Всех эвакуировали? – спросил я, игнорируя вопрос рыцаря-трибуна.

– Всех, кроме Гринло и арьергарда.

– А Джинан? – спросил я. – Тор Варро, дети?

– Какие еще дети? – недоуменно переспросил Бассандер.

– Рен и Сузуха, – ответила Валка, но понятнее капитану Лину не стало. – Дети Сагары.

Все тупо уставились на меня, и на мгновение воцарилась тишина, лишь вдали слышались звуки битвы и всполохи огня мерцали на черных стенах.