Нуреев: его жизнь - Диана Солвей

детстве, и видеть новые страдания дочери ей было просто невыносимо. Лилла поправилась и даже вышла на работу, но через пять лет начала терять память и нередко забывала дорогу домой. Правда, когда бы она ни терялась, семья знала, что найдет ее в том самом клубе, где Лилла в 1957 году познакомилась со своим будущим мужем. Этот клуб оставался одним из немногих мест, которые Лилла еще помнила.

На протяжении нескольких лет Рудольф тайком пытался убедить власти разрешить его матери, Розе и ее дочери Гюзель приехать к нему в Европу. (Несмотря на «колючие» отношения Рудольфа с Розой, Фарида отказывалась ехать на Запад одна, а Разида и Лилла предпочитали оставаться в Уфе со своими семьями.) «Матери хотелось со мной повидаться, ей уже было за семьдесят, но мы бы встретились другими людьми. Разве нет? Нам пришлось бы переучиваться во всем», – рассуждал Рудольф. Через пятнадцать лет после своего побега он считал, что своим танцем и творчеством приносил бывшей родине только пользу. Однако в СССР к нему все еще относились как к изменнику. Нуреев продолжал посылать семье подарки и деньги и не упускал возможности поговорить с матерью. За отсутствием домашнего телефона Фариде приходилось ходить на местную почту и дожидаться там его звонков. Из-за проблем в общении, из-за трагедии с Лиллой Рудольф все болезненней ощущал расстояние, разделявшее его с родными. И это побудило его в марте 1976 года обратиться к британскому правительству с просьбой выхлопотать для его матери, сестры и племянницы временную выездную визу. И премьер-министр Гарольд Вильсон пообещал артисту использовать все свое влияние в переговорах с советскими чиновниками. Рудольф также искал помощи у своих влиятельных друзей вроде принцессы Маргарет и Жаклин Онассис. Все напрасно! Оба ходатайства Розы были отклонены (одно из-за якобы просроченной даты, другое – из-за того, что было доставлено не государственной почтой). Матери Нуреева сказали, что она слишком стара для подобного путешествия, а потом долго убеждали подписать бумаги, удостоверяющие ее нежелание выезжать из страны. Фарида это сделать отказалась.

К 1977 году Рудольф настолько отчаялся, что обратился в Федеральную комиссию по надзору за соблюдением Хельсинкских соглашений, в штате Вашингтон. Ему так претило обсуждать свои семейные проблемы на публике, что говорил он нервно, почти полушепотом. Но в итоге сорок два американских сенатора обратились от его имени к советскому премьеру Алексею Косыгину с петицией. В общей сложности ее подписали сто семь тысяч человек из восьмидесяти стран – в основном танцовщики и музыканты из двухсот трупп и оркестров со всего мира. Сенаторы подали петицию в советское посольство в Вашингтоне, а Фонтейн – в посольство СССР в Лондоне. Увы, ответа Рудольф так и не получил. Но он – по своему обыкновению – не сдался. Через два года уже другие знаменитости решили использовать свои имена ради помощи танцовщику. В числе тех, кто подписал письмо, адресованное советскому генсеку Брежневу, были Теннесси Уильямс, Зубин Мета, Иегуди Менухин и Джон Гилгуд. Как и многие петиции и ходатайства до и после этого, послание официально отвергнуто не было, но и плодов никаких не принесло.

Восстановившись после своей схватки с пневмонией, Рудольф взялся за работу с удвоенной энергией. Он очень боялся, что утратил выносливость. «У меня было несколько крайне неровных моментов, – вспоминал Нуреев об одном из своих первых выступлений в марте 1976 года. – Это пугало». Но вскоре 38-летний артист начал танцевать лучше прежнего. «Внезапно, нежданно-негаданно былая магия Нуреева вернулась, – констатировала в «Нью-Йорк таймс» Анна Кисельгоф во время весеннего сезона Королевского балета в Метрополитен-опере, – причем вернулась с той захлестывающей силой, которой он славился прежде». В июне журнал «Пипл» поместил на своей обложке фото Нуреева. И в том же месяце артист открыл в лондонском «Колизее» Нуреевский фестиваль – 7-недельный марафон, во время которого он выступил в сорока шести спектаклях с тремя разными труппами[269] (беспрецедентное проявление силы!). Даже тех, кто посчитал этот фестиваль «оргией эксгибиционизма», поразили его энергия, размах и диапазон возможностей. Репертуар Рудольфа включал «Аполлона», «Корсара», «Песни странника», «Спящую красавицу», «Ореол» и новую работу – «Урок» датского танцовщика-хореографа Флемминга Флиндта. Мрачная история о женоненавистничестве и мазохизме, основанная на пьесе Ионеско, «Урок» рассказывает об учителе танцев, удушающем своих учеников из садистских наклонностей. Почти неузнаваемый под пепельным гримом и седым париком, артист впервые исполнил роль порочного старика. Но еще более трудная задача ожидала его в Южной Испании, где в августе 1976 года Рудольф Нуреев начал перевоплощаться в легендарного идола немого кино Рудольфо Валентино.

Съемки фильма «Валентино» стартовали 16 августа 1976 года в Альмерии. И продолжались двадцать одну неделю, за которую вся съемочная группа несколько раз переезжала с места на место: в Барселону, в Блэкпул в Северо-Западной Англии и в студию «EMI-Элстри» под Лондоном. Рудольф ощущал себя не в своей стихии. Он только что вновь обрел форму и динамику и, естественно, сожалел о временном отлучении от танцев, хотя ежедневно – к немалому удивлению всей команды – тренировался на съемочной площадке.

Но чего Рудольф не мог сделать, так это допустить, чтобы его творческий процесс контролировал кто-либо другой. Горя желанием оценить свое исполнение, он настаивал на том, чтобы ему показывали каждый дубль на проигрывателе Кена Рассела. Рудольф изменил изначальную расселовскую концепцию своего героя, так как посчитал его чересчур пассивным. Он не мог смириться с тем, что Валентино волею режиссера позволял собой помыкать, не сопротивляясь и не давая сдачи. «Даже у самого бессловесного существа рано или поздно срабатывает механизм самосохранения», – заявил Нуреев Найджелу Гослингу.

С Кеном Расселом Рудольф познакомился в 1970 году, когда режиссер обдумывал свой не обретший успеха фильм о Нижинском. Притом, что Рудольф искренне восхищался смелостью расселовских фильмов, особенно его «Влюбленными женщинами», экранизацией одноименного романа Д. Г. Лоуренса, и «Любителями музыки» с нетрадиционным портретом П. И. Чайковского, поладить друг с другом танцовщик и режиссер не сумели. Однако через пять лет Рудольф согласился сыграть эпизодическую, но очень яркую роль Нижинского в «Валентино». Поразмыслив, Рассел пришел к выводу, что Нуреев обладал и той сексуальной привлекательностью, и той загадочностью, которые были необходимы для исполнения главной роли. Сняв Твигги в «Приятеле» пять лет назад, режиссер, конечно же, просчитал и рекламную ценность нуреевского дебюта в кино. Рудольф к тому моменту был ангажирован на целый год, но Рассел согласился его подождать.

Брать длительный отпуск для работы над фильмом Нурееву совсем не хотелось: «Я подумал: “Целых три месяца без танцев!” И начал спорить о том, действительно ли нужно столько времени на съемки». Но вместе с