Жизнь в эпоху перемен. Книга первая - Станислав Владимирович Далецкий

тебя в этом отношении с майором? Он не ревнует к твоему прошлом, как мой Иван?

– Так не к чему ревновать, – гордо ответила Бася. – Я не дура, как ты, и ничего ему не сказала о своих прошлых связях. Призналась, будто невинность потеряла случайно с заезжим студентом на вечеринке в загородном доме, утратив бдительность после выпитого шампанского: мол было это только раз и не больше того. Затем изобразила, что впервые почувствовала себя женщиной только с ним, и потому мой майор спокоен насчёт моей чести и своей репутации, даже не догадываясь, какие ветвистые рога украшают его голову. Умнее надо быть, подружка, в отношениях с мужчинами и никогда не рассказывать о наших женских грехах в прошлом.

Боюсь, что добром твои отношения с Иваном не кончатся. Вдобавок он дворянин, и знать, что его женой пользовался до него какой-то мещанин-художник, ему вдвойне неприятно из-за дворянской спесивости. Ребеночка тебе надо заводить, Надя, да побыстрее, пока твой Иван окончательно не закусил удила, – закончила нравоучение Бася за завтраком на веранде, где их никто не мог услышать.

– Не получается насчёт ребенка, – вздохнула Надя, – и к врачу местному идти стыдно, чтобы проверится. Как потом ему в глаза смотреть при встречах на торжествах, если он меня всю видел?

– Съезди к тётке своей в Витебск и там покажись врачу, – подсказала Бася. – И Иван твой ничего знать не будет, и врач этот больше тебе на глаза не покажется.

Верное слово говоришь, Басенька, так я и сделаю, – воодушевилась Надя. – И тётку проведаю, и врачу покажусь, пожалуй после твоего отъезда и соберусь к тётке. Ты когда собираешься в обратный путь?

– Завтра и собираюсь. Мне майор дал четыре дня на эту поездку, боится, что война начнется и ему придётся уехать на фронт, не попрощавшись со мною в постели, – хохотнула Бася. – И Иван твой смотрит на меня волком, будто я положила тебя в кровать к твоему козлу Диме.

Видимо, это про тебя, Наденька, говорится: любовь зла – полюбишь и козла. Твой Дима и есть вылитый козел, а ты, дурочка, запустила этого козла в душу к Ивану, как ему после такого известия не бесится? Тут любой мужик взбесится.

В это время Иван, не слыша разговора подруг, заходил в кабинет уездного воинского начальника, что располагался в здании комендатуры неподалёку от офицерского собрания, где Иван частенько бывал с Надей на балах и праздниках.

Полковник, всмотревшись в посетителя, встал из-за стола и, вышедши навстречу Ивану, дружески подал ему руку. – Вы, насколько я припоминаю, новый учитель в нашем городском училище. Слышал о Вас хорошее, да и жена у вас красавица. Что привело вас, человека мирной профессии, сюда к нам, накануне большой войны? Как вас величать изволите? – спросил полковник.

– Иван Петрович, – отвечал учитель, – А вас? – А меня Иван Никитович, – видите, мы тёзки по имени. Так с чем вы пришли сюда?

– Пришёл я насчёт моей мобилизации в армию, – объяснил Иван Петрович.

По Могилёвской губернии, высочайшим указом его императорского величества мобилизация не объявлялась, а как учитель, вы являетесь призывом третьего разряда, и даже, если будет указ о дополнительной мобилизации, до вас вряд ли дойдет очередь. В стране столько простого народу, что учителя не призываются. Ступайте домой, учите детей грамоте и жену свою успокойте, – видимо, она волнуется за вас, вот и послала выяснить насчет мобилизации. – успокоил полковник учителя.

– Нет, вы не поняли меня, Иван Никитович, я хочу добровольно пойти служить на благо Отечества, – возразил Иван полковнику.

Иван Никитович от удивления даже присел на гостевой стул, что стоял сбоку стола.

– Что за напасть гонит вас в армию, Иван Петрович, от учительства, от красавицы-жены? Выбросьте эту патриотическую блажь из головы. Скоро будет война: большая, кровавая, и по моим понятиям, длительная. Понадобится много солдат, желательно грамотных, – это и будет ваш фронт, Иван Петрович, учить солдат грамоте, а в окопах вам не место. Одумайтесь пока не поздно, это я вам как солдат, прошедший японскую войну, говорю. Не жаль себя, так о жене подумайте, каково ей будет жить одной, коль вас убьют на войне.

– Я настаиваю, Иван Никитович, чтобы меня призвали в армию, как вольноопределяющегося, хотя и не ведаю, что это значит, но так в газетах пишут о добровольцах, – упорствовал Иван Петрович.

– Хорошо, – поморщился полковник и позвонил в колокольчик. Вошёл посыльный, которому он приказал отыскать дело Домова Ивана Петровича для призыва в армию добровольцем. Через несколько минут посыльный принёс тоненькую папочку, на которой крупными буквами было написано: «Домов Иван Петрович, призыв по третьему разряду».

Полковник открыл папку, просмотрел несколько листков, лежащих в ней и, вздохнув, закрыл папку.

– Еще раз прошу вас, Иван Петрович, хорошенько подумать о вашем решении идти в армию добровольцем. Вы, с высшим образованием, пойдёте служить простым солдатом. Вместе с неграмотными крестьянами будете жить в грязи и холоде, подчиняться малограмотному унтер-офицеру тоже из крестьян и ради чего? Чтобы попасть под пулю немцу или австрияку? Не понимаю я такой глупости. Может у вас нелады с женой, и вы бежите от неё? – высказал полковник свою догадку и потому, как Иван Петрович опустил глаза, понял, что попал в точку.

– Поймите, дорогой, ссора с женщиной пройдёт, а если нет, то можно разойтись, церковь сейчас разрешает развод, а вот с армией, коль попадёте туда, разойтись уже не получится до демобилизации или по увечью: других путей нет.

Или в крайнем случае, идите на офицерскую подготовку в школу прапорщиков: будет та же служба Отечеству, но офицером, чему вам, потомственному дворянину, более пристало быть, чем солдатом. Идите домой, Иван Петрович, подумайте на досуге, посоветуйтесь с женой и приходите завтра, если ваше решение будет окончательным. А коль передумаете, то приходить и вовсе не понадобится, и никто вас за это не осудит, да и я одобрю такое решение.

Всего хорошего, прощайте, – закончил полковник, и Иван Петрович, поклонившись, вышел вон.

– Совсем человеку мозги набекрень баба сдвинула, коль под пули решился идти, – с сожалением подумал полковник, глядя вслед ушедшему учителю. – А ведь придёт он завтра сюда, чует мое сердце, что придёт: так направлю-ка я этого добровольца – поневоле в обоз, подальше от пуль и снарядов, когда война начнется, – решил воинский начальник и пошел обедать домой, где его ждали жена и две дочери-подростка, одна из которых училась у Надежды, но полковник в школу не ходил, и учительницы своей дочери не видел.

Когда Иван вернулся домой, он застал Басю за укладкой чемодана.