Практическое руководство по злу - overslept

Я испустила самое грязное ругательство, какое только знала, рассеянно решив, что хорошо, что Килиан и его линия не были достаточно близко, чтобы услышать это.

— Разбойник, — рявкнула я. — Когда вы столкнулись с героями в клетках, Мечник действительно кого-нибудь убил?

Трибун моргнул.

— … Нет, — сказал он через мгновение. — Уличная проститутка была тем, кто делал всю тяжелую работу.

Дерьмо. Итак, пока мы бегали вокруг, как безголовые цыплята, тушили костры и преследовали его приспешников, он был на свободе в городе. Там, где Чернокнижник был беззащитен, по крайней мере, настолько беззащитен, насколько это вообще возможно. Но в том-то и дело. Чернокнижник был легендой, чудовищем прямо из сказок, которое могло сровнять с землей полгорода и призвать худших обитателей Снизу. Именно с такими врагами героям и положено сталкиваться и убивать. Наконец, добравшись до крыш, мы остановились, глядя на город. Чуть дальше на ветру раскачивалась веревка, прокладывая путь к спасению по задней части крыши, подальше от огня.

— Не надо так волноваться, Оруженосец, — сказал Масего. — Бастион отделен от Творения, помнишь? Если они попытаются прорваться, их ждут очень неприятные сюрпризы, герои они или нет.

Я посмотрела вдаль и почувствовала, как у меня свело живот.

— Гоблинский огонь питается магией, верно? — поинтересовалась я.

Подмастерье нахмурился

— Правильно. Какое это имеет значение?

— А что будет, если кто-нибудь подожжет им бастион?

Маг побледнел.

— Это было бы… внутренняя часть — это часть, которая удалена в пространстве, она все еще содержится в физической структуре. О, Безжалостные Боги. Сила должна куда-то уходить, Кэтрин.

Слова Килиана снова всплыли у меня в голове. Он назвал защиту массивной.

— Масего, он может прорвать защиту? — тихо спросила я. — До того, как Саммерхолм превратится в пепелище? — И его сын за компанию, закончила я молча.

Подмастерье кивнул.

— Но ответная реакция…

— Это ослабило бы его, — закончила я. — Достаточно, чтобы группа героев смогла убить его, если они поторопятся.

Вдали горел зеленым светом западный бастион — свеча, зажженная в обещании смерти легенды.

Том II / 009 : Переигровка

— Я никогда не держу зла. Во всяком случае, надолго. — Императрица Ужаса Вторая Пагубная

Мы еще успеем, если поторопимся. Это была невысказанная мысль, звенящая в наших головах, когда мы бежали по темным улицам, Дворец Свершений возвышался темным силуэтом в отдалении. Наш гамбит заключался в том, что Уильям не хотел бы рисковать, сражаясь с Бедствием без присутствия всей его группы героев, а это означало, что если мы догоним Охотника и Фокусника, мы ударим по ним прямо перед тем, как они нападут на Чернокнижника. Теперь нас было только трое: Хакрам и я следовали за Подмастерьем, который вел нас по незнакомой территории.

Ждать, пока все мои легионеры спустятся по веревке, было бы слишком долго, особенно учитывая снаряжение, которое некоторые из них несли. Лучше, чтобы они догнали нас, когда смогут. Коммандер Хун должна была установить дорожные заграждения вокруг дворца у каждого выхода, чтобы я могла захватить подкрепление, куда бы не направилась.

Хотя у меня не было личной привязанности к Чернокнижнику, я могла признать, что было бы очень плохо, если бы героям удалось убить его — или даже серьезно ранить. Блэк не шутил, когда говорил мне, что порядок в Праэс зиждется на мифе об имперской непобедимости. Старые поражения были смыты непрерывной чередой побед, которые текли с первых дней Завоевания, но если Мечнику удавалось убить Бедствие… Сначала слух будет распространятся медленно, но он будет распространяться. Отставные солдаты по всему Кэллоу будут хвататься за мечи и гадать, не пришло ли время свести старые счеты. Может быть, когда-то эта мысль вызвала бы улыбку на моем лице, перспектива того, что земля моего рождения будет сражаться зубами и ногтями, чтобы вернуть себе независимость, но я знала лучше.

Я видела имперскую военную машину вблизи, изучала ее методы и командовала ее солдатами. Любая освободительная война обернется кровавой баней, и, что хуже всего, Кэллоу проиграет. Полстраны превратится в пепел еще до того, как будет подавлено последнее сопротивление, а когда власть Башни окончательно станет неоспоримой, тогда и нанесут удар процераны. Как они делают это сейчас, через свою марионетку в Льесе. Известие о том, что Первый Принц финансирует восстание, не стало для меня неожиданностью, но даже сейчас оно оставило неприятный привкус во рту. И снова Кэллоу стал полем битвы, где Процеран будут пытаться уменьшить влияние Башни, и именно мои соотечественники увидят, как их земли будут разорены ради этой святой цели.

Осознание того, что я не была ни в чем виновата, делало ситуацию еще хуже. Я отпустила Одинокого Мечника, зная, что он подожжет Кэллоу, зная, что тысячи людей погибнут в рассчитанном гамбите с моей стороны, чтобы возвыситься в Империи. Однажды, когда моя перспектива была подтолкнута встречей с Уильямом, я почувствовала отвращение при мысли о том, что Блэк принес в жертву моих соотечественников, как скот, чтобы увидеть мое исцеление. С тех пор я каждый день удивлялась этому особому проявлению лицемерия. Разве я не делала то же самое, отпуская героя на свободу для своих собственных целей? То, что я извлекла выгоду непосредственно из ритуального жертвоприношения заключенных в камере смертников, а не в абстрактном смысле, казалось мне тогда важным, но теперь я задумалась. Я надела плащ злодея ради Кэллоу, убеждая себя, что это для большего блага, но при первом же удобном случае втянула страну в гражданскую войну.

В глубине души я все еще верила, что цель оправдывает средства. Что, обескровив несколько тысяч жизней, я обеспечу лучшее будущее для Кэллоу, где Имперское ярмо удержит Старое Королевство, не задушив его. И все же как я могла не волноваться, когда монстры, с которыми я общалась, жили той же идеологией? Малисия, Блэк, Капитан, даже Чернокнижник — все они казались такими разумными. Они, конечно, были Злом, но в мире, где Зло всегда будет существовать, иметь такую рациональную форму его управления, казалось лучшим возможным исходом. Я пришла к этому выводу так же рационально, но на инстинктивном уровне мне было глубоко противно, что лучшим результатом чего-либо может быть подчинение моего народа иностранной знати, которая открыто считала кэллоу немногим лучше скота. Для меня не существовало простых решений, никаких волшебных исправлений, которые могли бы привести к тому, что все закончится счастливо. Как странно,