Живой проект - Дарья Еремина

Когда Высоцкий все же выбрался из метро и устремился, ведомый навигатором, в направлении здания офиса Toshiba Robotics, на ум пришла досадная оплошность: он так и не написал письмо Александру.

Подойдя к высотному зданию, он остановился на минуту и промокнул вспотевший под шляпой лоб. В прошлый свой визит сюда он с опаской поднял взгляд, поминая свою лаборантку, по утрам декларировшую статистику «что у нас упало сегодня». Она любила шутить: если нигде не упал самолет, значит, где-то обрушилась высотка. И порывшись в новостях, девушка обязательно находила подтверждение лично выведенному правилу. Федор Иванович не очень любил высотки.

— Профессор, здравствуйте!

Эта же женщина встречала Федора Ивановича и в прошлый раз, но тогда она была одета в современный деловой костюм, а сегодня словно сошла со страницы истории. Японка была в традиционном наряде кремового цвета с выбитыми на ткани корявыми цветущими ветками. Неизменная улыбка на лице и легкий почтительный поклон напомнили старику о тянущей боли в пояснице.

— Пройдемте со мной, профессор, — позвала тем временем сотрудница офиса. Федор Иванович не знал ни имени, ни должности этой женщины, но в свой прошлый визит она так же встречала и провожала его. Не исключено, что она была просто переводчицей.

Следуя за маленькой японочкой, переставляющей ноги так, что даже бедра не двигались, Федор Иванович думал о том, что забыл.

— Присаживайтесь, договоры должны были поступить.

Федор Иванович надел очки и воскликнул:

— Но здесь же все на иероглифах!

— Подстрочный перевод будет корректный.

— Хорошо, вы правы, — согласился ученый.

— Стакан воды?

— Да, будьте добры.

Женщина вышла, а профессор принялся читать договор. Строчки плясали перед глазами. Даже русские буквы казались иероглифами. Федор Иванович не понимал смысла читаемого. Когда сотрудница вернулась со стаканом воды и в очередной раз поклонилась, он раздраженно сдернул очки:

— Пожалуйста, перестаньте кланяться, а то эти цветочки переливаются и режут глаз.

— Конечно, профессор, — поклонилась женщина. На самом деле Федор Иванович не помнил подобного поведения в свой прошлый визит. Казалось, женщина одела на себя традиции вместе с кимоно.

— Почему вы так одеты?

— Корпоративный порядок позволяет раз в месяц использовать традиционный костюм.

— Вот как…  слушайте, тут есть обещание, что мой разум не будет использоваться в роботах?

— Что вы имеете в виду, профессор?

— Вы не засунете мой мозг в какую-нибудь…  собаку?

— Что вы, профессор! Это исключено совершенно, абсолютно и категорично!

— Сядьте, милочка.

Ученый снова надел очки и сделал вид, что читает. Спустя минуту он пробормотал:

— Я забыл сделать очень важное дело.

— Если вы не готовы подписать договор сегодня, можете подъехать в любое другое удобное для вас время.

— Нет, нет!

— Тогда, могу я чем-то услужить?

— Нет, я просто забыл написать письмо сыну.

— У вас нет сына, профессор, — уверенно заметила японка. — Что такое письмо?

— Записка…  длинная записка…

— Зачем вам писать записку? Позвоните или отправьте сообщение.

— Вы не понимаете.

— Простите, профессор, — легко согласилась женщина. — Вам что-нибудь нужно для написать письмо?

— Только время, немного времени.

Когда женщина вышла, Профессор вызвал проекцию клавиатуры и начал неторопливо набирать текст. Через несколько минут из-под светящихся голубоватым светом стекол иночей по заметно одрябшим загорелым щекам потекли сверкающие неоном слезы. Наверно, если бы профессор решил надиктовать сообщение голосом, оно имело бы слишком много пауз…

«Саша, вероятно, это последнее письмо, которое ты получаешь от профессора и, я надеюсь, друга — Федора Ивановича Высоцкого. Господин Гото утверждает, что у меня сохранятся способности к коммуникации, но не будет ни потребности в них, ни желания применять. И я согласен с ним…».

* * *

Остаток дня Михаил провел за беседой с лаборантом, пытавшимся уничтожить целую партию проводников. Он смотрел в молодое, но почему-то сморщенное, словно моченое яблоко лицо и не понимал.

— Почему ты отключил весь отсек, Чен? Почему не написал о проблеме в «два шага», не обратился к Рудольфу Викторовичу?

— … смотрят на меня…

— Миша, дохлый номер, — устало вздохнула Юлия Владимировна, — вы же видите, от него ничего не добиться.

— Я хочу понять, чем руководствуется персонал моих станций, когда принимает подобные решения. Я и так заменил большую часть персонала лабораторных этажей электроникой. Его работа заключалась в субъективной оценке состояния.

— Миша, он свихнулся. Мы ничего от него не добьемся. Оставим все как есть, отправим его в лечебницу и будем ждать выплат страховой. Все давно улажено, деньги должны поступить в этом месяце.

— А если он проболтается, что устроил аварию на станции из-за того, что «на него смотрят»?

— Это уже не будет иметь значения. Да и вряд ли кто-нибудь поймет, что он несет и проассоциирует события, а уж тем более, обратиться куда-либо.

— Юлия Владимировна, вы ли это?! — воскликнул Михаил пораженно. — Вы хоть представляете, сколько отстегнет страховая за эту информацию, если появится шанс не платить нам?

— Ну, не держать же нам его здесь вечно?

Михаил задумчиво потер лоб и вздохнул. Это был долгий и тяжелый день. Вынув из пачки сигарету, он засунул ее в губы и закивал брюзжащему из стены голосу Липы (которая на индивидуальные запросы Михаила отвечала значительно более приятным голосом и откликалась на Вику):

— В этом помещение курение строго запрещено, Михаил Юрьевич!

— Почему нет? — удивился президент тихо, — жил же он на станции во время работы.

— Ну, да, — согласилась Юлия Владимировна, безразлично пожимая плечом. — Всё? Мы здесь закончили?

— Пожалуй, да. Прогуляетесь со мной наверху?

— Да, пойдемте, подышим.

Территория вокруг Песок-2 все так же оставалась огорожена забором, но теперь за ним были не бесконечные песчаные бугры, поросшие скромной травкой и мелким кустарником, а в беспорядке высилась строительная техника. С заходом солнца корявые машины превращались в злобных чудовищ, взирающих на научный городок из-за забора и угрожающе топорща ковши и краны. Слева от выхода, так же за забором, виднелся полевой лагерь присланных генералом Карповым солдат. Глава корпорации дал согласие на дополнительную охрану, но никто не говорил о том, чтобы впустить их на станцию…  даже на территорию. Эта новость вызвала недоумение и протест, но Михаил не нашел времени для полемики и просто не реагировал на запросы.