Жить жизнь. Трилогия о любви и манипуляциях - Анна Александровна Богинская

– Из «Кавказской пленницы», – напомнила подруга.

– А дальше что он сделал? Такая морковочка, крючок, как ты любишь говорить. «Мне нужно поговорить о нас. Я многое понял за это время. Аня, ты же знаешь: все, что между нами произошло, намного больше и никогда не забудется», – Анна мастерски скопировала тон Матвея. – О чем это? Ни о чем. Но на эмоциях ты этого не замечаешь. Ты жаждешь услышать, ты ищешь и додумываешь. Твоя программа «Он так страдает», искусно запущенная им с помощью постов в социальных сетях, заставляет слышать то, чего он не говорит.

– Хорошо, что ты хотя бы меня не винишь, – собеседница громко вздохнула.

– Да я сама виновата. Нужно было не звонить на эмоциях, а подождать часок, когда отпустит. Импульсивность – признак воздействия. Вот что я еще поняла.

– Что будешь делать, когда он позвонит?

– Он не позвонит.

У Галы расширились глаза.

– Сегодня так точно. Думаю, что вообще не позвонит, – Анна посмотрела вдаль, выпуская сигаретный дым. – И вообще странно, что я зашла на его страницу. Думаю, он еще технику гипноза применил. Я спала и проснулась с этой мыслью.

Гала отмахнулась, демонстрируя полное неверие в действие гипноза на расстоянии.

– Уверена, что позвонит, – возразила «мисс Марпл». – Возьмет три дня на подготовку, выждет и объявится.

– Нет. Он хочет сатисфакции. Надеется, что я буду обрывать телефон. Зато я поняла, почему сегодня он использовал более тяжелую артиллерию. Не просто отдаленную демонстрацию того, как он много работает, а целенаправленную атаку.

Слушательница ждала продолжения.

– Хотел проверить, отслеживаю ли я его страницу. И вторая причина – мой вчерашний пост.

Гала посмотрела вопросительно. Анна молча достала из сумки планшет и протянула ей. Та погрузилась в просмотр.

– Ноги! – эмоционально воскликнула подруга.

Вчера к посту о футболе Анна добавила фото, на котором их с Игорем ноги запечатлены рядом. Огромная разница в размере не оставляла сомнений в том, что это мужчина.

– Напомню: Матвей судит обо мне по себе. Цветы – такое себе: могла купить сама. Ноги с боулинга тоже непонятные. А вот футбол и пара мужских ботинок – это аргумент. Поэтому, скорее всего, он действительно страдал от увиденного. Так что Артем оказался прав: энергетическое переключение сработало. Это факт!

Гала кивнула и отложила планшет.

– И что ты собираешься делать?

– Ничего. Но гол он мне забил. Признаю. Сделал как девчонку.

– А с Игорем?

– Тоже ничего. Я сегодня окончательно поняла: он мое обезболивающее. Буду честна с ним, насколько это возможно.

– А как обстоят дела с сексом?

– Лучше, чем было. Но не так, как должно. В то же время мне нравится, что он не настаивает. Так что мы скорее друзья, которые несколько раз занялись сексом.

Во взгляде подруги читалось осуждение. Анна попыталась ее убедить:

– Ты же не станешь отказываться от действенного обезболивающего из-за легкого побочного эффекта?

* * *

Игорь привычно открыл пассажирскую дверь изнутри салона. Анна пробежала полтора метра под дождем и запрыгнула в машину. После их встречи в «Андер Вандер» автомобили перестали меняться. Он постоянно приезжал на «Фольксваген Туарег» цвета мокрого асфальта. Она не спрашивала почему. Во-первых, по количеству личных вещей было понятно: это его автомобиль. И запах: салон пропах его одеколоном. Во-вторых, ее мало интересовал уровень его достатка. Никогда ее отношение к мужчине не основывалось на цифрах. А к нему – тем более.

Когда она вернулась, консьержка передала ей ключи. Из шкафа исчезли мужские куртки, а из ванной – предметы личной гигиены. На столе ждала записка: «Боулинг в девять. Заеду в 20:30». Он не звонил в течение дня, не присылал СМС. Может, хотел, чтобы она остыла. Или сам хотел остыть.

В салоне повисла тишина. Игорь нажал на педаль газа. Анна взглянула на него: коричневый пуловер-гольф, кожаная куртка в цвет. Она не видела, что надето внизу, но не сомневалась, что нечто подходящее. После встречи с Галой и анализа звонка Матвею совесть молчала. Ее заморозили. Анна понимала, что обидела Мёдика, но не чувствовала за собой вины. Безразличие. Дождь шумно стучал по стеклу, еще больше напоминая о тишине. Ее безразличие – как стена дождя: порывисто и шумно. Чуть стихает, но все равно – безразличие.

Автомобиль выехал на проспект. Красный свет светофора размыт ливнем в жидкий блеск в темноте. Время растеклось. Казалось, красный горит час. Анна еле слышно вздохнула. Наконец загорелся зеленый. Игорь протянул руку и взял ее ладонь. Тепло прикосновения. Она не сопротивлялась. Смотрела в окно, разглядывая бесформенные огни в осенней мгле.

– Злишься на меня? – не выдержала она.

– Нет, – мягко ответил он: в его тоне постоянно присутствовал мед.

– Хочешь поговорить?

– Говори, – тем же тембром ответил он.

– Извини, – прямо сказала Анна, глядя в окно.

– За что?

– За форму.

– Не понял.

– В конфликте важны форма и содержание. Самые сложные вещи можно объяснить мягко, и самые простые – обострить формой подачи.

– То есть форма была неправильная, а с содержанием ты согласна?

– Да.

В салоне вновь воцарилось молчание.

– Хочешь расстаться? – спросила она.

Игорь импульсивно сжал ее руку, словно желая удержать.

– Есть повод? – поинтересовался он.

– Я не могу дать тебе то, чего ты ждешь. И вообще не знаю, могу ли я дать то, что ты хочешь.

– Ты хочешь расстаться? – его голос звучал обеспокоенно.

– Я не знаю, – прямо ответила она.

Машина подъехала к торговому центру. Но, вместо того чтобы привычно заехать в подземный паркинг, остановилась на обочине. Фонари освещали салон сквозь завесу дождя.

– Я не хочу, – уверенно сказал он.

Она развернулась и внимательно посмотрела:

– Игорь, я не знаю, к чему это приведет.

– Я все-таки рискну, – он наклонился ближе. – Аня, то, что ты не готова так быстро впустить меня в свою жизнь, абсолютно нормально. Слишком много боли за короткий период.

Хотелось ответить: «Дело не в том, что не готова. Дело в том, что мне все равно. Настолько все равно, что, если бы ты не приехал, я бы не заметила». Она смотрела ему в глаза, думая лишь об одном: впервые мужчина появился в ее жизни не потому, что нужен, а потому, что он обезболивающее. Единственное, что удерживало от разрыва, – отсутствие повода. И может, еще немного жалость. Какая-то часть нее не могла причинить ему боль. Благодарность за его отношение мешала поступить с ним жестоко. Он, как посланец жизни, подхватил ее в Одессе, не дав погибнуть от боли убеждения. Сегодня Анна поняла, что не вспоминала о Матвее не потому, что чувства прошли, а потому, что Игорь стал ее обезболивающим. Медом для истерзанной души.

Он открыл бардачок и извлек из него коробочку среднего размера. Протянул Анне. На ее лице появилось удивление. Открыла. В коробочке лежало каменное сердце ярко-алого цвета. Оно как раз уместилось в ее ладошке. Символизм подарка понятен.

– Буду расколдовывать твое сердце, – улыбнулся он.

– Где ты такое взял?

– Купил в Испании. Еще не мог понять, для кого. Сегодня понял.

Она грустно улыбнулась. Нежно поцеловала в губы. Что делать с этим чувством благодарности? Куда оно приведет? Может, пусть принимает решение сам? Она провела пальцем по его бровям. Наклонилась, прижалась к гладковыбритой щеке и нежно спросила:

– Ты понимаешь, что может быть больно?

– Ничего не могу с собой поделать. Ты сумасшедшая писательница, от которой я не могу отказаться. И мы действительно подходим друг другу.

С этим она была в корне не согласна.

– Почему ты так решил?

– Мы оба одеты в коричневое, – прошептал он.

Анна улыбнулась. Это правда: на ней коричневая толстовка, жилет и сникерсы в цвет на ровном ходу.

* * *

11 октября

Выступление окончено. Анна сошла со сцены. Прошла по условному коридору между рядами стульев