Время и боги. Дочь короля Эльфландии - Лорд Дансени

Время шло, и тролль ощутил голод – гораздо раньше, чем это случалось в Эльфландии; там, даже будучи голодным, ему нужно было всего лишь протянуть руку и сорвать ягоды, что в лесу, окружавшем лощины троллей, свисали с деревьев почти до земли. А поскольку тролли всегда едят такие ягоды, когда испытывают голод (что бывает крайне редко), эти странные плоды получили название «троллиная ягода». И вот Лурулу соскочил с голубятни и поскакал наружу, оглядываясь по сторонам в поисках заветных ягод. Однако ровным счетом никаких ягод он не увидел: мы-то хорошо знаем, что ягоды появляются только раз в год; это – один из трюков времени. Но тот факт, что все ягоды Земли на какое-то время пропадают, оказался слишком поразительным для понимания тролля. Лурулу обошел фермерские постройки и наконец увидел крысу, что, припадая к земле, медленно кралась через темный хлев. Наречия крыс Лурулу не знал, однако – странная вещь! – ежели двое преследуют одну и ту же цель, каждый с первого же взгляда каким-то непостижимым образом узнает, чем занят другой. Все мы отчасти слепы к времяпрепровождению других, однако, повстречав кого-то, кто стремится к тому же, к чему и мы, мы очень скоро узнаем об этом – сами, без посторонней помощи. Едва Лурулу увидел в сарае крысу, он словно бы понял, что крыса промышляет еду. Потому тролль тихо последовал за крысой. Очень скоро крыса набрела на мешок с овсом; чтобы проделать в нем дыру, грызуну потребовалось не больше времени, чем вылущить гороховый стручок; очень скоро крыса уже поедала овес.

– Вкусно? – спросил Лурулу на наречии троллей.

Крыса с сомнением оглядела чужака, отметила его сходство с человеком и, с другой стороны, его резкое отличие от собак. Но в общем и целом впечатление у крысы составилось нелестное; и, еще раз внимательно приглядевшись, она молча отвернулась и вышла из сарая. Тогда Лурулу поел овса и обнаружил, что это вкусно.

Насытившись, тролль возвратился на голубятню и долго сидел там у одного из оконцев, следя через крыши за странными, непривычными повадками времени. И вот тени на деревьях поднялись выше, и мерцание на лаврах и в нижней части крон погасло. Свет, играющий на листьях плюща и каменного дуба, из серебряного сделался бледно-золотым. А тени поднялись еще выше. Весь мир менялся.

Старик с тощей и длинной седой бородой приковылял к псарне, открыл дверь, вошел и накормил собак мясом, что принес из сарая. И вечер зазвенел эхом собачьего лая. Очень скоро старик снова вышел, и медленная его поступь показалась зоркому троллю еще одним проявлением неугомонного нрава Земли.

А потом слуга неспешно провел коня в стойло под голубятней и снова ушел, задав коню корм. Тени на стенах, деревьях и крышах поднялись еще выше. Только на вершинах дерев и на шпиле высокой колокольни еще играл свет. Красноватые почки на раскидистых буках засияли, словно тусклые рубины. Великое умиротворение снизошло на бледно-голубое небо; легкие облака, что лениво скользили вдоль горизонта, вспыхнули оранжевым пламенем – мимо них грачи пролетели в гнезда, к рощице под холмами. То была мирная картина. Однако троллю, что наблюдал из доверху набитой перьями пыльной голубятни, гвалт грачей и их шумливые стаи, заполонившие небо, тупой, размеренный хруст, что доносился из конюшни, где ужинал конь, и неторопливый звук шагов, затихающий в направлении дома, и скрип закрываемых ворот показались лишним свидетельством того, что ничто и никто не отдыхает в ведомых нам полях. Сонная, ленивая деревушка, что дремала себе в долине Эрл и знала о других землях не больше, чем жители иных краев знали об ее истории, представлялась этому простодушному троллю водоворотом суматошного непокоя.

И вот солнечный свет погас на вершинах, и недавно народившаяся луна засияла над голубятней; из окна Лурулу луны не было видно, однако серебряный свет ее дрожал в воздухе, окрашивая мир в новые, причудливые оттенки. Все эти перемены потрясли тролля, потому какое-то время он раздумывал, а не вернуться ли в Эльфландию, но тут Лурулу пришла в голову новая причуда – удивить сородичей-троллей; и, пока причуда эта владела им, он проворно спустился с голубятни и отправился искать Ориона.

Тролль отыскал Ориона в замке и изложил перед ним свой замысел.

Вкратце замысел сей состоял в том, чтобы приставить к своре побольше доезжачих. Ибо одному доезжачему трудно уследить за каждой гончей близ сумеречной преграды, на расстоянии всего лишь нескольких ярдов от тех угодий, откуда гончая, если она и добредет-таки домой, как возвращаются вечером заплутавшие псы, придет она жалкая и одряхлевшая, хотя отстанет всего-то на полчаса. К каждой гончей, говорил Лурулу, следует приставить тролля, чтобы тот бежал рядом с нею на охоте и прислуживал ей, когда гончая возвратится домой, голодная и забрызганная грязью. И Орион тотчас же понял несравненное преимущество того, чтобы каждую гончую направлял бдительный, хотя и крохотный разум, и велел Лурулу немедленно отправляться за троллями. Потому, пока гончие спали, сбившись в кучу на дощатом полу двух своих конур (ибо выжлецы и выжлицы жили отдельно), – сквозь сумерки, что дрожали на краю лунного света, тролль поскакал через ведомые нам поля в сторону Эльфландии.

Лурулу миновал побеленную хижину с маленьким оконцем в его сторону, что ярко светилось на фоне бледно-голубой стены: в этот цвет стену окрасила луна. Две собаки залаяли на тролля и помчались в погоню, и в любой другой день тролль всласть поиздевался бы над ними и не упустил бы случая обвести глупых псов вокруг пальца. Но сейчас помыслы Лурулу занимала только его высокая миссия, и тролль обратил на преследователей не больше внимания, нежели обратил бы пух чертополоха в ветреный сентябрьский день; и продолжил путь, перескакивая с травинки на травинку; и очень скоро собаки далеко отстали, с трудом переводя дух.

И задолго до того, как звезды померкли при первом прикосновении рассвета, тролль добрался до черты, что отделяет наши поля от обителей подобных ему созданий, высоко подпрыгнул, перескочил через сумеречную преграду, оставляя позади земную ночь, и приземлился на четвереньки на родную почву, в бесконечный день Эльфландии. Сквозь сонный воздух, великолепная красота которого затмевает наши озера в час восхода, пред которой бледнеют все наши земные краски, он помчался во всю прыть, сгорая от нетерпения удивить новостями соплеменников. Лурулу добрался до болот троллей, где эти создания обитают в своих причудливых жилищах, и издал условный писк, каковым у троллей принято созывать народ; Лурулу добрался до леса, где тролли поселились в стволах огромных деревьев; ибо есть на свете лесные тролли и тролли болотные, два племени, что в родстве и дружбе между собою; и там он снова издал условный писк, скликающий троллей. Очень скоро в чаще леса зашелестели цветы, словно одновременно подули все четыре ветра; шорох нарастал и нарастал, и вот появились тролли, и один за другим расселись на корточках подле Лурулу. Но шорох все ширился, растревожив лес от края до края, бурые тролли шли и шли нескончаемым потоком и устраивались на земле вокруг Лурулу. Из бессчетных древесных стволов и лощин, густо заросших папоротником, кувыркаясь, появлялись все новые и новые тролли; и от высоких и тонких гомаков на далеких болотах – так называют в Эльфландии эти невиданные жилища, для которых на Земле нет названия, – странные, серые, похожие на ткань занавеси, укрепленные на шесте на манер шатра. Тролли собрались вокруг Лурулу в смутном сверкающем свете, что омывал кроны волшебных деревьев (их высокие стволы превосходили наши столетние сосны) и сиял на шипах кактусов, которые и не снились нашему миру. Когда же все бурые массы троллей собрались там и при взгляде на лесной дерн можно было подумать, что в Эльфландию из ведомых нам полей ненароком забрела Осень; когда же шуршание смолкло и снова воцарилась глубокая тишина, нависавшая над Эльфландией на протяжении веков, Лурулу обратился к троллям и принялся пересказывать байки о времени.