Друид - Клауде Куени

— Вот этот молодой человек по своей собственной воле решил стать моим рабом, чтобы обменять свою свободу на свободу германской рабыни Ванды.

Услышанное развеселило судью, и он поинтересовался у меня:

— Ты в самом деле хочешь стать рабом, галл?

В общем-то, я не особо удивился, услышав, как этот новый массилианец назвал меня галлом, а не кельтом. Судья, явившийся в дом Кретоса, был живым примером умелого обращения римлян с жителями земель, захваченных их войсками. Сохранив за собой все привилегии и занимая руководящие должности, представители местной знати забыли о своих корнях и стали ярыми защитниками нового порядка, настоящими патриотами Рима. Большинство народов, которые когда-либо вели захватническую политику, так и не смогли усвоить эту простую истину, а потому потеряли покоренные ими территории и колонии.

Я надеялся, что мне удастся встретиться взглядом с гостем Кретоса, ведь я оставался кельтом и не собирался сдаваться без боя. Может быть, получится переубедить купца?

— Да, судья, все верно. Конечно, я бы с удовольствием заплатил Кретосу золотом за его рабыню, но он настаивает на том, чтобы я сам стал его рабом.

— Ах вот как! А я-то думал, что ты деловой человек, Кретос! — рассмеялся судья и взглянул на своего друга. Всем своим видом аллоброг показывал, что происходящее его забавляет.

Купец не сдержался и перешел на крик:

— Выезжая рано утром на паршивом муле за ворота военного лагеря римлян, я поклялся себе, что однажды этот друид будет работать на меня и корпеть над бумагами в моей конторе! Проезжая по Галлии, я раз за разом повторял эту клятву. Я столько лет ждал этого момента!

— Дело твое, — сказал судья и шумно втянул носом воздух, вдыхая аромат жареного мяса со специями, исходивший от блюд, принесенных рабынями на серебряных подносах. — Скажи, хочешь ли ты, чтобы галл имел возможность выкупить себя и вновь стать свободным?

— Да, — ответил Кретос, — но только в том случае, если я получу за него сумму, в пятнадцать раз превышающую ту, которую могут запросить за раба-галла, умеющего читать и писать.

Аллоброг скорчил гримасу, давая понять купцу, что он считает эти условия слишком суровыми.

— Должно быть, этот галл умеет делать нечто такое, что другим не под силу! — послышался у меня за спиной зычный голос. Обернувшись, я увидел высокого мужчину крепкого телосложения, который стоял у входа в столовую между двух ликторов, пришедших вместе с судьей. Незнакомец был одет в тунику с короткими рукавами, края которой украшала замысловатая вышивка. Любой скульптор, взглянувший на его огромные, смазанные маслом бицепсы и широкие плечи, наверняка тут же схватился бы за резец.

По комплекции этого человека сразу можно было определить, что он атлет, регулярно тренирующий свое тело, а не бедняк, выполняющий изо дня в день тяжелую работу. Красная накидка тоже говорила в пользу моего предположения — так обычно в Риме одевались возницы, участвовавшие в состязаниях колесниц. На ногах у незнакомца были высокие кожаные сапоги. Ремень с серебряной пряжкой, к которому крепились ножны с мечом, перетягивал тунику на талии, подчеркивая отличное телосложение. Гладиус висел слева, как у римских офицеров, имевших высокое звание.

— Милон! — радостно воскликнул Кретос и поднял свой кубок. — Присаживайся к столу и угощайся!

Милон расстегнул золотую пряжку в виде массивного полумесяца, стягивавшую на груди края его накидки, и небрежно сбросил ее с плеч. Накидка полетела вниз, но откуда-то появившийся раб успел вовремя подхватить ее — она даже краем не коснулась пола. Новый гость сделал театральный жест, разведя руки в стороны. Бросив на него беглый взгляд, я сразу понял, что этот человек наслаждается жизнью и готов, совершенно не задумываясь, с головой окунуться в очередную авантюру.

— Я слышал, — начал Милон, — что моему другу Кретосу нужен свидетель. Неужели ты задумал очередное злодейство?

Милон сразу понравился мне. У него был открытый доброжелательный взгляд. Было заметно: он всегда говорит то, что думает.

— Сомневаюсь, что убийца, бежавший из Рима, может выступать в роли свидетеля в Массилии, — съязвил судья.

Я насторожился. Милон убийца? Почему-то последняя фраза аллоброга рассердила меня.

— Массилия предоставила мне убежище, — ухмыльнулся Милон и слегка поклонился Кретосу. Тот с самодовольным видом перевел взгляд на судью, а затем посмотрел на меня. По всей видимости, купцу доставил удовольствие тот факт, что его благодарили за оказанную услугу в присутствии других. — А если я имею право находиться в городе, значит, я могу быть свидетелем. В конце концов, никто не лишал меня права называться гражданином Рима!

— Хорошо, я не собираюсь с вами спорить. Если так хочет Кретос, ты будешь свидетелем. — Судья тут же затолкал в рот внушительный кусок мяса, прожевал его и запил вином. — Но я предупреждаю тебя, Милон! Если ты не перестанешь набирать в Массилии гладиаторов, то городской совет велит вышвырнуть тебя за ворота.

Милон рассмеялся.

— Вы должны радоваться, что я пытаюсь внести хоть какое-то разнообразие в сонную жизнь этого городишка! В Риме я устроил великолепное зрелище! Еще ни одно частное лицо не устраивало таких роскошных игр на свои деньги. Дай мне немного времени! Когда я устрою игры в Массилии, все побережье будет у моих ног!

— Неужели ты Анний Милон? — с удивлением спросил я.

— Да, собственной персоной. Я вижу, ты удивлен?

— Еще бы! Я работал в канцелярии Цезаря во время Галльской кампании и был одним из тех писарей, которым выпала честь писать первые шесть книг о Галльской войне. Конечно же, через мои руки проходила вся корреспонденция из Рима.

Похоже, Милон был польщен.

— Значит, обо мне говорили даже в далекой Галлии?

— Конечно! Насколько мне известно, в январе ты убил на Виа Аппиа Клодия — человека, которого все называли верным псом Цезаря.

Милон кивнул.

— Если бы я убил самого Цезаря, то Помпей устроил бы в мою честь празднования, которые длились бы по крайней мере пятьсот дней. Но я думаю, что, лишив жизни Клодия, я и так заслужил благодарность многих жителей Рима.

— Я хочу стать возницей и выступать на арене в Риме! — вмешался в наш разговор Базилус.

Судья даже не взглянул на него. Кретос поморщился и, посмотрев на меня, спросил:

— Он в самом деле твой раб?

— Нет! — воскликнул я и бросил недовольный взгляд на Базилуса. — Я был бы тебе очень признателен, если бы ты наконец понял это, Базилус! Через час я стану рабом! Ты слышишь меня? Может быть, ты хочешь быть рабом раба?

Мой друг промолчал. Я обратился к Милону, надеясь, что он хоть как-то сможет мне помочь:

— Кретос не хочет продавать мне рабыню, которая раньше принадлежала мне. Он утверждает, что готов отпустить ее только в том случае, если я сам стану его рабом.