Ледяная трилогия - Владимир Сорокин

Раздался удар, другой, третий. И оба китайца осели на пол. Бьорн глянул на кнопки, тяжело дыша. Выражение его лица было совсем диким, не похожим на прежнее. Щека была чем-то оцарапана, капля крови дрожала на ней.

– Где? Куда? – бормотал он, пытаясь понять направление движения лифта.

– Наверх… – Дрожащим пальцем Ольга смахнула каплю крови с его щеки.

Нервная дрожь вдруг пробежала по спине Ольги. Ее стало трясти, зубы застучали во рту.

– Пятый, шестой… черт!.. куда он едет?! – Бьорн нажал на кнопку.

Лифт продолжал движение.

Ольгу трясло. Стоя в разодранной майке, она сжала себя за локти.

– Что? – глянул на нее недовольный Бьорн.

– Н-ниче-го… – простучали ее зубы. – Мурашки…

Бьорн снова нажал. Лифт не останавливался.

9, 10, 11, 12…

Сидящий в углу китаец икнул и вяло зашевелился.

13, 14. Лифт остановился. Дверь открылась. Перед ними распахнулся просторный холл с дверями лифтов. Широкое окно освещало его. За окном вставшее солнце освещало просыпающийся Гуанчжоу. Бьорн и Ольга покинули лифт, Бьорн нажал на нижнюю кнопку, отправляя бесчувственных белых китайцев вниз, к оранжевым. Лифт уехал. В холле было пять лифтов – четверо небольших, на одном из которых и приехали беглецы, и один большой, особенный, с эмблемой на серебристо-голубоватых дверях: два ледяных молота вокруг алого сердца. Больше никаких дверей не было.

– Вниз, вниз! – Ольга метнулась к одному из маленьких лифтов. Но он тихо загудел, над дверью замелькали цифры: 1, 2, 3…

Лифт шел наверх.

Бьорн подошел к другому. Тот тоже поехал наверх. И третий – тоже. Три лифта спешили подняться.

– Это за нами, – понял Бьорн, глядя на мелькающие цифры этажей.

Ольга нажала на широкую кнопку большого лифта. Он открылся – вместительный, суперсовременный, в серебристо-голубых зеркалах. Они вошли в лифт. На панели виднелись только две кнопки – синяя и красная. Бьорн нажал красную – лифт не шелохнулся. Нажал синюю – двери сдвинулись, кабина плавно поехала наверх.

– Наверх! Зачем опять наверх?! – Ольга зло ударила кулаком по панели.

Бессильно пожав могучими плечами, Бьорн стоял, тупо глядя на кнопки. Цифрового окошка в кабине не было. Лифт все ехал и ехал. Наконец остановился. Двери раскрылись. Ольга и Бьорн оцепенели: прямо перед лифтом стоял Майкл Лэрд с каким-то седым, но моложавым стариком. Вокруг них застыли четверо рослых блондинов.

– Слава Свету! – с улыбкой произнес Лэрд. – Я был уверен, что вы справитесь.

Ольга и Бьорн оторопело смотрели на него. Бьорн первым пришел в себя, рука его вдавила красную кнопку. Но лифт не шелохнулся.

– Назад дороги нет! – Бесстрастная улыбка Лэрда разошлась сильнее.

Один из рослых блондинов поднял руку с длинноствольным пистолетом. Быстро и бесшумно выстрелил дважды. Схватившись за грудь, Бьорн и Ольга упали на серебристый пол кабины. Блондины вытащили их из лифта, положили на зеленовато-синий ковер к ногам Лэрда и старика.

– Двое, – произнес Лэрд. – Ты ведал, Шуа.

– Нет, Ев, я не ведал. Просто Братству сейчас нужны двое недобитков.

– Только двое, – согласно кивнул Лэрд и вздрогнул. – Сила Света приручает мясо.

– Сила Света раздвигает мясо. И приближает Вечность, брат Ев, – тихо произнес старик.

Лэрд задрожал. Лицо его вмиг стало беспомощным.

– Вечность! – произнесли побледневшие губы. – Вечность Света!

Старик взял его за руку, сжал.

– Положи себя на Лед, – произнес он суровым, но спокойным голосом.

16 октября 2005 года в 18.35 из порта Гонконга вышел громадный двенадцатипалубный бело-голубой паром с изображением пылающего сердца на массивной рубке. На борту парома находились 2490 братьев Света. Все они были обретены Братством в стране Льда и в течение двух суток собирались на судне. Восемь таких же кораблей были уже в пути. Но не потому, что братья и сестры из страны Льда оказались самыми неорганизованными, – просто Гонконг был всего в ста шестидесяти милях от места Преображения. Другие паромы с братьями из других стран следовали к тайному месту своими путями.

Погода благоприятствовала Братству: в Гонконге стояла мягкая и теплая осень, вечернее солнце подсвечивало высокие перистые облака; бриз, к вечеру сменивший направление, несильно дул на море. Паром дал четыре прощальных гудка, вышел из бухты и взял курс на юго-запад. Расположившись на этом огромном судне, братья и сестры Света хранили спокойствие. Вся команда парома состояла из братьев Света.

В просторной кают-компании парома собрались 29 Мощных, прикрывавших Братство в стране Льда. Здесь были Уф, Одо, Стам, Ефеп, Ц, Ма, Борк, Ну, Амии и другие. Все они сидели в удобных креслах, расположенных четырехугольником. Образование Кругов и разговор сердцем на корабле были категорически запрещены: Братство берегло энергию сердец для Великого Преображения. И лишь двое из 29 – Храм и Горн – не восседали в креслах, а покоились в ваннах из толстого стекла. Ослабевшие и состарившиеся тела их были погружены в молоко высокогорных яков, смешанное со спермой молодых мясных машин. Только их лица, изможденные Великой Работой и испещренные бесчисленными морщинами, виднелись над белой поверхностью.

В кают-компании стояла абсолютная тишина. Каждый из присутствующих готовил себя, понимая, что до Великого Преображения осталось не более девяти часов.

Когда корабль вышел в открытое море и береговые огни пропали, веки Храм дрогнули. Сразу же двое неизменных помощников Храм – Тбо и Мэф приблизились и стали осторожно поднимать ей веки. Глаза Храм открылись. Тбо нажала кнопку в изголовье ванны – сразу выдвинулся тонкий полупрозрачный микрофон, замер возле морщинистых губ Храм. Бледно-голубые глаза Храм обвели собравшихся. Губы с трудом пошевелились, разошлись. Храм глубоко вдохнула. Выпустила воздух из губ. И произнесла:

– Слава Свету.

Ее слабый, еле различимый шепот, усиленный динамиками, поплыл по кают-компании.

– Слава Свету! – ответили собравшиеся.

Никто не осмелился ответить сердцем великой сестре. Каждый понимал важность происходящего. Каждый берег себя и ее. Храм тоже берегла свое могучее сердце для Последнего Разговора. Поэтому сейчас братья говорили на языке мясных машин.

– Здесь все?

– Все, Храм, – подтвердила Ц.

– Запрещаю себе ведать, поэтому спрашиваю вас на чуждом языке.

– Мы понимаем тебя, Храм, – ответил Одо.

– Я хочу дожить, – шептала Храм.

– Ты доживешь, – уверенно произнес Уф. – И все мы доживем.

– Сколько осталось ждать?