Железная стена. Израиль и арабский мир - Avi Shlaim

занимали процедурные препирательства, и только после того, как Израиль согласился вести переговоры отдельно с палестинской и иорданской делегациями, стало возможным рассмотрение вопросов существа. Но и в этом случае переговоры проходили в замедленном темпе и зашли в тупик. Руководителям израильских делегаций на двусторонних переговорах, очевидно, было дано указание не дрогнуть, создать впечатление, что ведутся реальные переговоры, что мирный процесс жив и здоров, но при этом ни в чем не уступать по существу. Такая позиция была направлена прежде всего на то, чтобы убедить американцев в том, что Израиль ведет переговоры добросовестно, и обрушить свой гнев на головы противной стороны. На брифингах для израильской прессы снова и снова повторялся один и тот же рефрен: "Мы встретились и поговорили, и это само по себе является прогрессом". Конкретных результатов, конечно, не было.

Напротив, глубокие разногласия по поводу принципов, лежащих в основе всего мирного процесса, так и не были преодолены. Эти разногласия делятся на две большие категории. Одна из них касалась Израиля и двух из трех суверенных арабских государств, участвовавших в переговорах, - Сирии и Иордании, а другая - Израиля и палестинцев, не имеющих гражданства. Межгосударственный спор разворачивался вокруг интерпретации резолюции 242. Арабы утверждали, что в соответствии с этой резолюцией Израиль должен уйти со всех территорий, оккупированных им в ходе июньской войны 1967 г., - Голанских высот, Западного берега реки Иордан, сектора Газа и Восточного Иерусалима - так же, как он это сделал с Синая. В этом и заключался смысл принципа обмена земли на мир. Аргумент израильского правительства состоял в том, что, вернув Синай Египту, оно выполнило территориальные положения резолюции, и теперь арабы должны предложить мир в обмен на мир. Разрыв в межобщинном конфликте между Израилем и палестинцами был еще глубже, чем в межгосударственном. Предполагалось, что Израиль и палестинцы заключат соглашение о "временном самоуправлении" для палестинцев на Западном берегу реки Иордан и в секторе Газа, оставив окончательный статус этих территорий для переговоров по окончании переходного периода в пять лет. Однако термин "самоуправление" трактовался обеими сторонами совершенно по-разному.

Переговоры между Израилем и палестинцами лишь подчеркнули огромную пропасть между ними. Палестинцы исходили из того, что они являются народом, обладающим национальными правами, и что обсуждаемые временные договоренности являются предвестниками независимости и должны быть сформированы соответствующим образом. Израильское правительство исходило из того, что палестинцы - это жители территорий, не имеющие никаких национальных прав и уж тем более права на независимость, даже после окончания переходного периода. На четвертом раунде переговоров, состоявшемся в конце февраля 1992 г., стороны представили несовместимые планы переходного периода самоуправления. Палестинцы предложили создать временный орган самоуправления Палестины (сокращенно ВОРС). Контрпредложение Израиля касалось "временных механизмов самоуправления". За этими двумя названиями скрывались непримиримые позиции относительно природы и целей "временного самоуправления".

Палестинские переговорщики осудили израильский план как направленный на сохранение еврейских поселений на Западном берегу и в секторе Газа, на укрепление контроля Израиля над землей и водой на этих территориях, а также на развитие апартеида, или расового разделения. Они обвинили Израиль в том, что он закрывает возможности для выбора, тянет время, чтобы создать "факты на местах". Израильтяне обвинили палестинцев в попытке повлиять на окончательный статус спорных территорий, выдвигая предложения, которые выглядят как строительные блоки для будущей государственности. Они оба были правы.

Аналогичное стремление к сохранению территориального статус-кво было характерно и для израильского подхода к двусторонним переговорам с Сирией и Ливаном. Как следствие, эти переговоры также не привели ни к чему хорошему. Главой израильской делегации на переговорах с Сирией был Йосси Бен-Ахарон, генеральный директор канцелярии премьер-министра, разделявший политические взгляды Шамира и пользовавшийся его твердой поддержкой. В случае с Бен-Ахароном идеологическая приверженность Великому Израилю подкреплялась религиозными убеждениями, а презрение к современному арабскому миру - знанием классической исламской цивилизации. Кроме того, он был доминирующей личностью с чувством интеллектуального превосходства, задававшей тон на израильской стороне и оказывавшей влияние на всех. Будучи государственным служащим, он считал себя политиком и полагал, что лучше любого из министров правительства знает, что отвечает долгосрочным интересам страны и как лучше поступить с арабами. Все его интеллектуальные и административные способности были направлены на то, чтобы в результате переговоров с арабами ничего не изменилось. О том, что происходило за закрытыми дверями израильско-сирийских переговоров, рассказал доктор Йосси Ольмерт, пресс-секретарь правительства, принимавший участие в первых двух раундах, пока его не отстранил Бен-Ахарон.

По словам Ольмерта, Бен-Ахарон был резок и конфронтационен, намеренно дразнил, оскорблял и провоцировал своих сирийских коллег, чтобы разоблачить их якобы скрытый экстремизм. На первой встрече в Вашингтоне он буквально швырнул в лицо главе сирийской делегации книгу на арабском языке с антисемитскими высказываниями, написанную министром обороны Сирии Мустафой Тласом. Некоторые эксперты израильской команды были потрясены непрофессиональным поведением Бен-Ахарона, но они мало что могли сделать. Вечером они собирались в баре своего отеля и упражнялись в метании книг в цель.

Ольмерт, академический специалист по сирийской политике, заметил, что готовность к прямым переговорам отражает серьезные изменения в позиции Сирии. По его мнению, Шамир, как и первый премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион, считал, что время на стороне Израиля, и поэтому не хотел добровольно идти на какие-либо уступки, если они не были абсолютно неизбежны. По мнению Ольмерта, у правительства Ликуда была реальная возможность продвинуть мирный процесс с Сирией, и эта возможность была упущена во многом из-за экстремизма и неуступчивости главы израильской делегации.

В случае с Ливаном дисбаланс сил двух сторон был еще более выражен, чем в случае с Сирией, и последствия этого дисбаланса были слишком очевидны в ходе двусторонних переговоров. Некоторые ливанские политики, например бывший премьер-министр Селим эль-Хосс, придерживались мнения, что Ливан должен отказаться от приглашения в Мадрид и на двусторонние переговоры с Израилем и настаивать на немедленном и безоговорочном выполнении резолюции Совета Безопасности ООН № 425. Эта резолюция, принятая после вторжения Израиля в Ливан в марте 1978 года, призывала Израиль вывести свои войска со всей ливанской территории. Когда в 1985 году Израиль вывел основную часть своих войск из Ливана, он объявил зону безопасности на юге Ливана и продолжил контролировать ее через марионеточную армию Южного Ливана (ОАС). Учитывая дисбаланс сил между ними, было неизбежно, что в ходе любых двусторонних переговоров с Израилем Ливан будет подвергаться сильному израильскому давлению. Если он обратится в ООН с требованием выполнения резолюции 425, то ответом может стать то, что теперь Ливан должен сам договариваться с Израилем напрямую в рамках мирного процесса.

На двусторонних переговорах с