Эхо прошлого. Книга 2. На краю пропасти - Диана Гэблдон

Могила генерала Фрэзера была отмечена на карте заповедника, но не возле Большого редута, а близ реки. Я поискала ее, но не нашла никаких следов и потому спросила, где она и почему не в редуте? Мне ответили, что в заповеднике недавно – не знаю, когда именно, но, судя по всему, незадолго до моего визита – велись археологические раскопки, в том числе в районе предполагаемой могилы. И, ко всеобщему удивлению, останков генерала Фрэзера ни там, ни где-либо еще так и не обнаружили. Нашли лишь некоторые свидетельства того, что здесь некогда и впрямь рыли могилу, пуговицу от мундира – но никаких костей (которые неизбежно должны были сохраниться в земле, даже если тело давным-давно разложилось). Впрочем, по некоторым приметам (если верить словам того сотрудника), захоронение переместили куда-то к реке – именно поэтому могилу отметили на карте, хотя никто не знает ни ее конкретного местонахождения, ни того, в самом ли деле там покоится именно генерал Фрэзер.

В общем, писатели – люди довольно бессовестные. Те, кто имеет дело с исторической прозой, обычно весьма почтительно обращаются с задокументированными фактами (причем помня о том, что даже опубликованные сведения не обязательно достоверны)… Но дайте нам хоть одну лазейку, лакуну в историческом отчете, таинственную пропажу… Короче, я склонна верить, что останки генерала Фрэзера отправили в Шотландию. (Перевозить тела покойных через океан даже в восемнадцатом веке не было чем-то совсем уж необычным… Кто-то ведь, например, откопал беднягу Томаса Пейна во Франции, намереваясь со всеми почестями захоронить его как пророка Революции в Америке, – но умудрился по дороге потерять тело. Это так, к слову об исторических лакунах…)

Как бы там ни было, в прошлом году я съездила в Шотландию и побродила по местам близ Балнейна, где теоретически мог бы найти последнее пристанище наш генерал. Под Корримони я наткнулась (причем в самом прямом смысле слова) на большую пирамиду из камней. Подобные романтичные места всегда вызывают у писателей вдохновение, а уж когда я прочитала на табличке, что здесь некогда были захоронены чьи-то останки, но за тысячу лет они окончательно разложились, и что в девятнадцатом веке могилу вскрывали… В общем, отсюда и берет начало этот сюжет (а то меня всегда спрашивают, где я черпаю идеи. Так вот: везде!).

Простота в речи квакеров

Религиозное общество Друзей было основано Джорджем Фоксом около 1647 года. Квакеры, веруя в равенство всех людей перед Господом, не использовали в своей речи уважительные обращения («мистер», «миссис», «полковник», «генерал» и т. п.) и обращались ко всем на «ты».

Если вам доводилось изучать иностранный язык с латинскими корнями (испанский, французский и т. д.), то вы знаете, что в них различаются формы обращения ко второму лицу: есть уважительное «вы» и неформальное «ты». В английском языке тоже наблюдалось подобное деление. В библейских текстах или сочинениях елизаветинской эпохи встречаются дружеские обращения к какому-либо одному человеку «thee» и «thou» – в то время как местоимение «you» используется только в качестве официального обращения к вышестоящей персоне (и в единственном, и во множественном числе). По мере развития языка фамильярное обращение постепенно вытеснилось унифицированным «you», более уместным во всех обстоятельствах.

Тем не менее квакеры использовали эти формы вплоть до двадцатого столетия. Впрочем, за эти годы их речь также претерпела изменения, и варианты «thou/thine» в качестве обращения «ты/твой» постепенно исчезли, что повлекло за собой изменение и форм спряжения глаголов. С середины восемнадцатого века в качестве единственно возможного варианта обращения ко второму лицу в единственном числе оставалось местоимение «thee» (в то время как «you» закрепилось исключительно за множественным числом) с обычным спряжением глаголов (например «He knows that/Thee knows that»). Архаичные формы спряжения («Thou knowest», «Thou doth» etc.) более не используются.

Шотландский – Scots/Scotch/Scottish

Как я уже писала (см. авторские примечания к роману «Лорд Джон и Братство клинка»), в восемнадцатом веке (и вплоть до середины двадцатого) для обозначения жителя Шотландии (и англичанами, и самими шотландцами) обычно использовалось слово «Scotch». Формы «Scottish» и «Scots» также встречались, но гораздо реже.

Саратога

Работа над подобными книгами всегда требует от писателя изучения огромного массива исторических материалов (и меня часто смущают письма от читателей, которые говорят, что побывали в таком-то музее, своими глазами увидели раритеты восемнадцатого века и, мол, оказывается, я их вовсе не выдумала!). Никаких примечаний не хватит, чтобы перечислить все мои источники, – однако хотелось бы отдельно упомянуть одну особенную книгу.

Битва при Саратоге имела немаловажное историческое значение. Разобраться во всех ее перипетиях было непросто – как в политических мотивах обеих сторон, так и в специфике размещения войск и их передислокации по полю сражения. Мне повезло в самом начале изысканий найти книгу Ричарда М. Кетчума «Саратога», где на удивление четко представлена панорама самого сражения и даны красочные портреты его участников. Просто хотела порекомендовать ее всем, кто интересуется историей, поскольку в моем романе реальные события упоминаются лишь мельком.

Озеро Эррочти и «туннельные тигры»

В 1950–1960-х годах на северо-востоке Шотландии развернулось активное строительство гидроэлектростанций. Работа «туннельных тигров» (или, как их еще называли, «гидропарней») – рабочих преимущественно из Ирландии или Польши – заключалась в том, чтобы прокладывать сквозь горы туннели и возводить плотины для создания искусственных озер. Одним из таких озер и является Эррочти. Туннель, который я от него протянула в своей книге (вместе с железнодорожной линией), в целом соответствует обычной схеме гидроэлектростанции, но я не уверена, что в Эррочти все организовано именно таким образом. А вот дамба, турбинная камера – все это существует на самом деле. Как и рыбаки.