Русская Америка. Слава и боль русской истории - Сергей Кремлев

«Театром наших величайших триумфов призван стать Тихий океан, где у нас скоро не будет ни одного грозного европейского соперника. Конечным итогом станет политический и коммерческий контроль над миром».

Такие вот «изоляционистские» и одновременно «дружественные России» мысли и чувства испытывали «лучшие представители» того народа, который был «лучшим другом» императора Александра II. Причём Уокер был в то же время адвокатом русской миссии в Вашингтоне и «помогал» Стеклю — за 26 тысяч долларов золотом — «уговаривать» сенаторов «согласиться» на покупку. Впрочем, скорее всего, они просто поделили эту сумму.

Между прочим, о компенсациях и вознаграждениях… На донесении Стекля от 7(19) апреля 1867 года Александр собственноручно написал: «За всё, что он сделал, он заслужил особое «спасибо» с моей стороны». И лучший друг Ротшильдов и Штиглица, министр финансов Рейтерн выделил из казны для вознаграждения Стекля и его помощника — секретаря миссии Бодиско-младшего ровно 30 тысяч рублей! Пожалуй, Рейтерн с большей охотой санкционировал бы выплату им прямо 30 сребреников, но эта валюта имела хождение лишь в библейские времена.

Барона Стекля, надо полагать, не обидела и другая сторона, да и сам он в процессе выплат по покупке руки явно «погрел». Однако барон был «обижен»: на лично его долю пришлось только 25 тысяч рублей, поскольку 5 тысяч получил Бодиско-младший. Но ведь и Иуд было двое — посланник и секретарь миссии.

Затем «акт купли-продажи» был «ратификован» императором Александром II — за себя, а также «за… наследников и преемников». Как свидетельствовала запись на оригинале договора, «императорская ратификация» была дана «мая 3 дня в лето от Рождества Христова тысяча восемьсот шестьдесят седьмое, царствования же нашего в тринадцатое». И так часто затёсывается в дело эта символическая чёртова дюжина, что задумываешься — может они, эти кое-кто, специально всё именно к тринадцатому году царствования Александра и приурочили?

Чёрт их знает…

Тем более что только чёрт это и знает!

ОФИЦИАЛЬНО Русская Америка была продана Российской империей и куплена Северо-Американскими Соединёнными Штатами весной 1867 года, хотя церемония передачи владений со спуском русского флага и подъёмом флага США произошла лишь осенью 1867 года. Но даже к этой осени расходы американского бюджета на «русскую» покупку не утвердила палата представителей.

А весной 1867 года российский император Александр II, веселящийся то и дело до легкомысленных слёз, принял приглашение французского императора Наполеона III посетить Парижскую всемирную выставку и двинулся туда вместе с семейством и свитой. Причём, ещё не доехав до Парижа, Александр телеграфировал в русское посольство приказ: заказать для него ложу в «Варьете», где шла оперетка «Дюшесс де Герольштейн». В результате ситуация создалась не самая достойная, ибо в спектакле «Варьете» в неприличном виде была представлена Екатерина II Великая.

В «Варьете» отправились всей компанией в приподнятом настроении — сразу после обеда у французского императора. Была там и старшая дочь Николая I, сорокавосьмилетняя великая княжна Мария Николаевна — «президент» Академии художеств. И её подруга, Мария Васильевна Воронцова (урождённая Трубецкая), говорила ей: «Маша, как тебе не стыдно, ведь она — великая государыня!»… Сказать же Александру, что некрасиво посещать парижский балаган, где даже в момент приезда русского царя дают антирусскую оперетку, позорящую его прабабку, никто, естественно, не мог.

А сам он этого не понимал.

Не понимал!!!

Понимаешь, уважаемый мой читатель, не по-ни-мал…

Так болела ли у него душа за какую-то там далёкую, в глаза никогда им не виданную, Русскую Америку?

Академическая история дипломатии — как советская, так и постсоветская — не расценивала и не расценивает акт продажи Русской Америки как некий переломный, рубежный в истории России. Тем более не берёт в расчёт этот акт зарубежная историография. Например, современный западный биограф Александра II Хайнц-Дитрих Лёве, профессор истории Восточной Европы в Гейдельбергском университете, описывая царствование Александра, вообще не упоминает об «аляскинском» договоре.

Однако в действительности это был акт, решающий в будущем многое, и даже очень многое. Ко второй половине XIX века Россия была окружена морями на огромном протяжении своих границ на юге, на западе, на севере и на востоке. Но только воды Тихого океана выводили Россию к положению великой морской державы.

Чтобы добраться до широких, нестеснённых океанских акваторий Атлантики, России требовалось пройти:

— или узкие, контролируемые Турцией и её англо-французскими патронами, Черноморские проливы, а затем — контролируемый Англией Гибралтар;

— или узкие балтийские проливы Скандинавии Каттегат и Скагеррак, а перед этим узкое «горлышко» Эресунна (Зунда)…

Или — давать «кругаля» вокруг Скандинавского полуострова из Архангельска через холодные Баренцево и Норвежское моря…

Владея же «обоими концами» северного Тихого океана — и азиатским, и североамериканским, а также владея островами Тихого океана, русский флот — и военно-морской, и торговый — сразу от пирсов и причалов уходил на широкие океанские просторы с возможностью идти куда угодно! Он мог идти куда России требуется, ни у кого не спрашиваясь, никем не контролируемые. Вот что давало России владение Русской Америкой и вот чего Россию лишили в 1867 году два августейших негодяя, а также действующая заодно с ними продажная и антинациональная часть правящей элиты.

Во время визита в Париж на Всемирную выставку на Александра было совершено второе из последовавшей за этим серии покушений. 25 мая 1867 года поляк Антон Березовский стрелял в царя, возвращавшегося в одной карете с Наполеоном III с военного смотра на ипподроме. Березовский промахнулся — под руку успел подтолкнуть террориста офицер из охраны царя. Покушавшийся заявил, что с юных лет «питал эту мысль, имея в виду освобождение родины».

Позднее Александр II удивится: «Что они имеют против меня, эти несчастные? Почему они преследуют меня, словно дикого зверя? Ведь я всегда стремился делать всё, что в моих силах, для блага народа».

Вряд ли это было лицемерием — как и его отец Николай I, Александр II был «не царь, а лицедей». Не будучи патриотом на деле, он умел искренне — как хороший актёр — внутренне уверовать в то, что он — патриот. За десять лет до продажи Русской Америки царь 20 мая 1857 года писал князю Барятинскому, назначенному главнокомандующим и наместником на Кавказе: «На том высоком месте, на которое Вас возвело моё доверие, Вы не должны забывать, что земли и войска, находящиеся у Вас в подчинении, составляют часть большого отечества. Заботясь об их благосостоянии, не упускайте из виду всеобщее благо».

Через десять лет Александр II бестрепетно расстанется с «американской» — более чем десятой — частью Большого отечества, не испытав по этому поводу ни малейшего душевного движения.