Вечная жизнь - Кейт Тирнан

Но эта ванна тоже была совсем неплоха, несмотря на ужасные лампы дневного света, заливавшие все помещение неестественным мертвенным светом.

Вода была горячая, как кипяток, мыло домашнее с кусочками сухой лаванды, на краю ванны стояла небольшая деревянная коробочка с высушенными травами. Это дело! Зачерпнув горсть травы, я сунула ее под толстую струю воды, хлещущую из крана. Когда густой травяной запах защекотал мне ноздри и наполнил легкие, я с наслаждением откинулась на спину и закрыла глаза.

Горячий запах перенес меня в Тайвань 1890 года.

У меня тогда открылся туберкулез, и постоянный кашель сводил меня с ума. Я перепробовала все мыслимые лекарства, пока, наконец, кто-то не порекомендовал мне горячие целебные источники на Тайване, возле горы Янминшан.

С одной стороны Янминшан стеной стоял густой запах тухлых яиц, окутывавший зеленую гору тончайшим газовым шарфом. Поначалу запах сероводорода вызывал тошноту, но уже через пару дней я просто перестала его замечать. Ежедневно, утром и вечером, я сидела в кресле у края естественного горячего источника и по часу дышала густым паром.

На Янминшан приезжали люди с самыми разными заболеваниями, но больше всего здесь было страдающих болезнями кожи и легких.

Местные жители частенько сидели на мелководье, где вода источника неторопливо бежала по песку. Несколько раз я видела, как они приносят с собой палочки для еды, втыкают их по кругу в песок, огораживая небольшой участок, а потом кладут туда сырые яйца, чтобы сварить их прямо на горячей воде источника. Приготовленные таким способом яйца почему-то считались исключительно полезными. Я прожила там два месяца, наслаждаясь пышной красотой Тайваня и сернистым воздухом источников. За это время мой туберкулез полностью излечился, и я снова была здорова.

Теперь, больше чем через сто лет, я вновь вдыхала густой пар, правда, без малейшего запаха серы. Неужели всего два дня назад я была в Лондоне? Неожиданно я вспомнила лицо таксиста, и из-под зажмуренных век снова брызнули слезы. Жив он или умер? И что делает, думает, чувствует сейчас его семья?

Я села и схватила шампунь. Чувство вины прилипло ко мне, как навязчивый шлягер. При чем тут я? Это сделала не я — это все Инки. Я всего лишь... повернулась и ушла.

Тщательно намылив голову, я нырнула под воду, чтобы смыть шампунь. Вода уже начала понемногу остывать, поэтому я взяла с крючка морскую губку, намылила ее и принялась растирать себя с такой силой, словно хотела содрать верхний слой кожи. Всюду, куда доставала моя мочалка, тело становилось розовым и начинало приятно пощипывать, а когда остатки воды воронкой ушли в слив, я вдруг почувствовала себя непривычно чистой, с еще более непривычно ясной головой и легким дыханием. Впервые за долгое время я ощущала себя свежей, гладкокожей и живой. Глупо, правда?

Мне повезло вернуться в свою комнату, не встретив ни единой живой души в коридоре, а когда я закрыла за собой дверь, то увидела, что моя постель аккуратно заправлена, а на маленьком приставном столике стоит чашка с горячим чаем.

— А шоколада у вас нет? — пробурчала я, роясь в своем чемодане. Так, пижаму я, разумеется, забыла, зато взяла старую, но вполне удобную футболку. Расчески тоже не оказалось, поэтому пришлось пройтись по волосами пятерней, кое-как распутав взъерошенные прядки. После этого я обмотала шею теплым шерстяным шарфом, забралась в постель и понюхала чай. Как я и думала, он пах травами. Эти люди просто помешались на своих травах! Куда не плюнь, всюду трава.

На вкус чай оказался немного мятным, со слабым привкусом лакрицы, однако в комнате было прохладно, а я сидела с мокрой головой, поэтому теплое питье приятно разлилось по телу. Выключив свет, я забралась под тонкое покрывало и накрылась одеялом, оказавшимся на удивление теплым и уютным. Кровать была узкой и жесткой, но мне доводилось спать на судовых койках, на задних сиденьях автомобилей и в тысяче поездов, так что я не слишком привередлива. Что меня действительно бесило, так это отсутствие запора на двери, но я уснула раньше, чем успела попереживать по этому поводу.

Обычно я сплю не очень хорошо. Мне трудно отключиться. Я могу почти уснуть, и вдруг начать думать о том, что неплохо бы куда-нибудь сходить или переделать старый деревенский дом где-нибудь во Франции, а то и просто начинаю ломать голову над тем, куда я сунула свои туфли или где можно в этом городе купить какую-то вдруг понадобившуюся мне еду.

Когда я, наконец, засыпаю, то мне часто снится всякая гадость. Собственно говоря, это даже не сны в привычном понимании, как если бы я, скажем, разговаривала с солеными крендельками, а потом надо мной начала бы смеяться какая-нибудь сумасшедшая белка, а все это вместе означало работу подсознания, сортирующего очередную порцию дневного мусора.

Мои сновидения больше похожи на воспоминания. Плохие воспоминания. Воспоминания о людях, смертных и бессмертных, которые уже умерли, или о самых страшных годах моей жизни (между прочим, мне довелось побывать в турецкой тюрьме. В семидесятых годах XVIII века. Не пикник, прямо скажу), об эпидемиях, мировых войнах, автокатастрофах и перевернувшихся конных экипажах, о крушении поездов и...

Знаете, за свою жизнь я успела накопить такой багаж страшных событий, что когда я закрываю глаза — вернее, когда я настолько устаю, что уже не могу удержать тяжесть век — ко мне приходят воспоминания и требуют, чтобы я снова и снова их просмотрела, словно пытаются на этот раз выжать из меня побольше чувств.

Обычно я заставляю себя медитировать до тех пор, пока не ухожу в такие дали, что наутро все равно ничего не могу вспомнить. В целом, отличное средство, хотя побочные эффекты бывают довольно тяжелыми.

Когда на следующее утро я проснулась, то прежде чем открыть глаза навстречу розовому свету, льющемуся из окна, первым делом привычно отогнала все воспоминания о прошедшей ночи. Ожидая неизбежного возвращения усталости и ставшего уже привычным ощущения гнетущего несчастья, я лениво обдумывала, сколько шагов идти до ванной и не лучше ли будет отвернуться от света и еще немного вздремнуть.

Однако... я чувствовала себя совсем неплохо. Я открыла глаза. Часы на прикроватном столике показывали 6.17. Утра?

Ни фига себе... то есть, рановато. Прошлым вечером — тут я привычно поморщилась, однако в следующую секунду поняла, что самым плохим событием вчерашнего дня была совершенно идиотская перепалка с белобрысым викингом. Сущий пустяк на фоне остальных моих проблем. Я сделана несколько глубоких вдохов и убедилась, что совершенно не чувствую себя разбитой. Более того, мне давно не было так хорошо. Кажется, я по-настоящему выспалась.

Медленно сев в постели я вспомнила, что накануне не выпила ни капли алкоголя и не ела ничего, кроме скучнейшей растительной пищи. Х-ммм. В комнате было прохладно, тихонько шипел радиатор. Выбравшись из кровати, я порылась в чемодане в поисках относительно чистой одежды и торопливо оделась, стараясь не смотреть на облачко пара, вырывавшегося у меня изо рта. Потом покидала все свои вещи обратно в чемодан и застегнула его, решив снести вниз попозже — после того, как выклянчу себе чашку кофе на дорожку.