Мы взлетали, как утки... - Комбат Найтов

Спустился, внизу стоит машина – Сталин помнил, что у меня машины нет. Поднимаюсь, сразу рукой показали на кабинет. Кроме Сталина в кабинете Шапошников, Жуков и Тимошенко, доложился о прибытии.

– Из всего сказанного остался непонятным радиус действия новых штурмовиков, товарищ Шкирятов. Нам требуется силами четырех механизированных корпусов пробить коридор для вывода с Белостокского выступа третьей и десятой армий, которые уже, по оперативным сведениям, находятся в окружении. Сможет усиленная группа ваших штурмовиков действовать на таком удалении от вашей базы? Считая те машины, которые обещал поставить товарищ Ильюшин.

– Разрешите? – я показал на карту, разложенную на столе и прикрытую калькой.

Сталин взглянул на маршалов и генералов. Не заметив их возражений, рукой показал, что я могу ею воспользоваться. Я взглянул на масштаб и приложил линейку.

– До Белостока включительно, но с одной атакой в полной загрузке.

– Можете познакомиться с планом операции.

Мне подали листки. Дата, время, рубежи атак, задачи, силы, средства, силы противника, разведанные аэродромы. И ни одной пометки, что где-то действует наша авиация.

– Это, – я показал на прочерк в таблице, – полностью соответствует действительности?

– По всей видимости, да, – ответил генерал армии Жуков.

– В этом случае требуется ограничить продвижение частей 10-й и третьей армий рубежом Сувалки, а лучше Сейни, и ожидать подхода войск с северо-востока. С топливом и боеприпасами. Атака на Сейни предпочтительнее.

– Что я говорил! – сказал Шапошников.

– Мы примем это к сведению. Вы сможете обеспечить авиаподдержку прорывающихся частей по обе стороны выступа?

– Силами одной дивизии – нет. Требуются истребители, средневысотные и высотные.

– Много?

– Еще пару полков.

– Они у вас будут, двадцать шестого в 04:00 Москвы – начало операции.

– Есть.

– За работу, товарищи. А вы, товарищ Шкирятов, задержитесь.

«А вас, Штирлиц, я попрошу остаться!» – послышалось мне в тоне Сталина.

– Вы в курсе, что командующий ВВС Западного особого застрелился в 18 часов 22 июня?

– Нет.

– Вы понимаете свою ответственность, товарищ Шкирятов?

– Отчетливо, – чуть ухмыльнулся я.

– Что, тяжела шапка Мономаха, товарищ лейтенант?

– Младший лейтенант, товарищ Сталин. Это ничего, меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют. Терять мне особо нечего.

– Берите пример с меня: я тоже никогда Главнокомандующим не был. А войну требуется выиграть. Идите, полковник. Удостоверение получите у товарища Поскребышева.

«Шуточки у вас, однако, товарищ Глава Ставки Верховного Главнокомандования!» – подумал я, выходя из кабинета. Поскребышев рвет какую-то бумагу и протягивает мне приказ и уже подписанное удостоверение. Смотрю в него: выдано полковнику Шкирятову С. П., то есть фамилии совпадают, звания – не очень. Командующему Особой авиационной группы Северо-Западного фронта, далее ОАГ по тексту. Полномочия – так, мировая демократическая общественность отдыхает, исполнить ее затаенное глобальное желание и отстранить будущего Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами Советского Союза не могу, так как напрямую ему подчиняюсь. В оперативном отношении мной командует «главный мясник». Придется срочно поправлять ножи! С волками жить – по-волчьи выть! Командует совместной операцией двух фронтов генерал армии Жуков, видимо специально отозванный из-под Киева. С полномочиями у меня полный порядок! Имею право привлекать, снимать, отдавать под суд военного трибунала всех военнослужащих, действующих в полосе действий ОАГ. Им надлежит дрожать и слушать. В общем, четвертый после бога и двух командиров. Получил свой «ТТ», выщелкнул из запасной обоймы патрон и сунул под петлицу реглана. Чтобы не забыть. Иду пешком от Кремля к «Метрополю». Возле него сидит инвалид с финской, или немецкий шпион, и, несмотря на раннее утро, торгует знаками различия, петлицами, всякой мишурой типа пряжек для ремня, частями портупеи, знаков родов войск. Так сказать, филиал военторга. Знает, стервец, в какое время раздаются пряники в Кремле. Скупил у него все шпалы и две пары пустых авиационных петлиц.

– Поздравляю, товарищ лейтенант.

– Не мне, командиру.

– Ну, все равно поздравляю командира.

Оставил ему трешку на чай. Точно шпион. Но меня сейчас это не касается. Поднялся на четвертый этаж. Ксюша спит, даже не проснулась – устала, да и выпила ночью шампанского. Белокурые волосы красиво разметались по подушке. Остренькая грудка под белой маечкой соблазнительно торчит, не прикрытая простыней. Правая рука засунута под щеку. Повесил реглан и спустился в буфет. Там привезли пирожные, свежайшие, есть кофе и разнообразные бутерброды. Вот только официантку навязывают, чтобы отнесла. В отличие от меня, она имеет ключ от лифта, поэтому пришлось воспользоваться услугами, но дальше дверей лифта я ее не пустил, подхватив поднос с завтраком в постель. Запах хорошего кофе и черта разбудит, Ксюша непроизвольно запахивает грудь. Ей помогают усесться на кровати и передают пирожное «Метрополь», бутерброды с черной икрой, твердой колбасой, вяленым мясом и чашечку кофе. Правая щека у нее в полоску, щеки розовые – смущена и еще не привыкла к такому пробуждению. Впрочем, это, наверное, повторится не скоро, так что не привыкнет. Свой завтрак расположил на тумбочке.

– Давно пришел? Я не слышала, как ты открывал дверь.

– Ты крепко спала. Но пришлось разбудить. Завтракай, и надо добираться на аэродром. Мы улетаем.

– Но Щербаков сказал, что сегодня состоится награждение.

– Есть дела более важные, Ксюша, времени задерживаться в Москве совсем нет.

– Вкусно! Никогда такое не пробовала!

Я передал ей еще одно пирожное, а она отдала мне часть бутербродов. Я забрал у нее поднос, когда она закончила завтрак. Потом она несколько секунд раздумывала, что делать со мной, ведь ей нужно было вставать. Потом решительно скинула простыню, показав длинные и ровные ноги, скинула их с кровати и встала. Я стал рядом и поцеловал ее. Фигура у нее что надо! Такую фигуру и в форму! Это издевательство над женской натурой.

– Доброе утро! И с началом нового дня! – я разжал объятья, потому что это могло затянуться на очень долго, а приходилось поспешать. Ксюша красиво и грациозно потянулась, продемонстрировав поднявшиеся за руками красивые небольшие груди с острыми сосками. Взяла со спинки кровати лифчик и, отвернувшись, подцепила его.

– Застегни, пожалуйста!

Крючков и пластиковых застежек не было, две белые пуговицы и довольно тугие петли. Она прошла в туалет, которым, к счастью, был оборудован номер, и через несколько минут мы вышли из номера, сдали ключи и расспросили дневальную, как добраться до Центрального. На выходе «инвалид» внимательно посмотрел на мои петлицы: лейтенант, как и было. Ох, неспроста тут сидит этот инвалид. С регланами в руках – было жарко – мы подошли к остановке и минут пять ждали первый автобус. Движение только начиналось. В половину седьмого мы были в ангаре. Бригадир слесарей сообщил, что им осталось полчаса и что можно начинать подготовку к вылету, самолет они нам подготовят. Отнесли карты в штурманскую часть, сообщили в Кубинку, что вылетаем, я составил заявку и расписался в журнале регистрации полетов, получил каналы связи и позывной. Выходим из здания КП и идем к ангару.