Трагедия русской церкви 1917-1953 гг. - Лев Регельсон

В послании по поводу заключения Брестского мира от 5/18 марта 1918 г. патриарх дает ему следующую оценку:

«Благословен мир между народами… Святая Церковь непрестанно возносит молитвы о мире всего мира… Но тот ли это мир, о котором молится Церковь, которого жаждет народ?..

Этот мир, подписанный от имени русского народа, не приведет к братскому сожительству народов. В нем нет залогов успокоения и примирения, в нем посеяны семена злобы и человеконенавистничества. В нем зародыши новых войн и зол для всего человечества».

Зная теперь, как впоследствии сложилась судьба государств, заключивших этот мир, – России и Германии, – нельзя не поразиться, до какой степени верными оказались эти пророческие предостережения Церкви!

«Братие! – взывал патриарх. – Очиститесь от грехов своих, опомнитесь, перестаньте смотреть друг на друга, как на врагов, и разделять родную страну на враждующие станы. Все мы – братья, и у всех одна мать – родная русская земля, и все мы чада одного Отца небесного, которого молим: Отче наш, остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим…»

Высшей духовной вершиной, достигнутой Поместным собором, было торжественное заседание 15/28 февраля 1918 г., посвященное памяти убиенного митрополита Киевского Владимира. Советская печать сообщила о «трагической гибели» митрополита, убитого в Киеве «неизвестными лицами», которым удалось скрыться; высказывалось предположение, что это было делом рук украинских националистов, стремившихся избавить украинскую Церковь от подчинения Москве. Собор не ставил вопрос о том, кто именно был повинен в гибели митрополита: так и осталось невыясненным, к какой из многочисленных враждующих партий или течений принадлежали убийцы. Но суть дела в том, что это и не имело решающего значения. Ясно было лишь то, что митрополит Владимир пал жертвой разгоравшейся общей междоусобицы, и Собор видел свою задачу в определении духовного смысла его трагической гибели.

Задавая тон всему собранию, первым принес свое религиозно ответственное, авторитетное свидетельство сам святейший патриарх: «Мы глубоко верим, что эта мученическая кончина владыки Владимира была не только очищением вольных и невольных грехов его, которые неизбежны у каждого, плоть носящего, но и жертвою благовонною во очищение грехов великой матушки России».

По традиционному пониманию, установившемуся в Русской церкви со времени прославления «страстотерпцев» Бориса и Глеба, подвиг этот – стать «жертвой очищения» – величайший из возможных для христианина. Включая в себя подвиг исповедничества и свидетельства веры, он содержит в себе нечто большее – прямое соучастие в искупительной жертве Иисуса Христа. Ведь именно Иисус Христос понимается всеми христианами как «Жертва благовонная» (благоуханная. – Л. Р.) во очищение грехов братьев своих по плоти, каковыми являются все сыны Адама.

Понимание, предложенное патриархом, было единодушно разделено всеми членами Собора.

«Народ наш совершил грех, – подхватывает мысль патриарха протоиерей Иоанн Восторгов. – А грех требует искупления и покаяния. А для искупления прегрешений народа и для побуждения его к покаянию всегда требуется жертва. А в жертву всегда избирается лучшее, а не худшее. Вот где тайна мученичества старца митрополита.

…Эта смерть есть воистину жертва за грех. Бог творит Свое дело. Он не карает, а спасает, призывая к покаянию. Если бы только карал, то погибли бы убийцы, а не убитый митрополит.

И мученическая смерть старца митрополита, человека чистого и сильного, – ими же Бог весть судьбами, верим, – внесем много в то начинающееся движение покаяния, отрезвления, которое мы все предчувствуем сердцем, которое мы призываем и которое одно принесет спасение нашему гибнущему в кровавой и безверной смуте народу».

Будучи, подобно Христу, искупительной жертвой за грехи братьев, новые русские страстотерпцы, несомненно, были, подобно древнехристианским мученикам, также и свидетелями веры – этот аспект их подвига подчеркнул в своей речи митрополит Арсений Новгородский:

«Наступивший период гонения на Церковь уже ознаменовался мученическими кончинами священнослужителей, а теперь – и такою же кончиной архипастыря. Но история показывает, что сила гонений всегда слабее духа исповедничества и мученичества. Сонм мучеников освещает нам путь и показывает силу, пред которой не устоят никакие гонения. История же свидетельствует, что ни огонь, ни меч, ни настоящее, ни будущее, ни глубина, ни высота – ничто не может отторгнуть верующих, и особенно пастырей, от любви Христовой. И такие жертвы, какова настоящая, никого не устрашат, а напротив – ободрят верующих идти до конца путем служения долгу даже до смерти.

Убиенный святитель предстоит теперь пред престолом Божиим, увенчанный венцом мученичества. Он кровью оросил служение Русской церкви и ничего не уступил из своего долга. И на нем исполняются слова тайнозрителя: буди верен до смерти, и дам ти венец живота».

Вдохновленные соборным призывом, в дальнейшем все члены Русской церкви, отказавшиеся от участия в политической борьбе и ставшие жертвой этой борьбы, отдавали свою жизнь именно с этим сердечным устремлением: стать «жертвой во очищение» своего народа, во искупление смертного греха братоубийства. Вот некоторые из таких свидетельств.

«Эта кровавая участь, эта доля явиться жертвою, эта необходимость восприять мученический венец выпала на дорогого для нас Владыку Ермогена, – говорил протоиерей Владимир Хлынов на отпевании убиенного епископа Тобольского Ермогена 15/28 июля 1918 г. – К нему в полной мере приложимы слова пророка: «Он дал душу свою в избавление за многих»… Он принес себя в непорочную, чистую жертву…».

Обращаясь к пастве, епископ Томский Анатолий пояснял (июль 1918):

«В Ветхом Завете Господь установил жертвы. В жертву умилостивления за грехи человеческие приносились непорочные животные. Кровь этих животных, вместо крови человеческой, являлась очистительным приношением. Господь наш Иисус Христос пролил Свою собственную кровь за грехи всего мира и, приняв крестное страдание и смерть, явился искупительною жертвою за грехи всего мира.

…Никогда зло и грех, которые есть беззаконие, не поднимали так высоко головы своей, как в наши дни. Удивительно ли, что потребовались агнцы искупления и кровавые жертвы и из нашей среды. Эти жертвы являются искупительными за всех нас и победой над тем злом и грехами, которые царят в среде нашей… Мы все должники перед ними».

Глубоко символичным было убийство 3/16 июля 1918 г. бывшего русского царя Николая II, членов его семьи и верных слуг. Сердца многих людей, даже далеких от любви к монархии и последнему государю, были глубоко потрясены вестью об этих царственных жертвах братоубийственной вражды.

Патриарх Тихон, презрев смертельную опасность, которой подвергал себя лично, отложив в сторону все слишком «земные» соображения о пользе Церкви, исполнил свой нравственный долг и открыто осудил это бессмысленное и жестокое злодеяние.