Дьяволы судного дня - Грэхем Мастертон

Я спокойно сказал:

— Я думал, французские девушки целуют только в щеку.

Она взглянула мне в глаза и ответила:

— Только тогда, когда награждают медалями.

— Но не это же ты делаешь сейчас?

Долгое время она ничего не отвечала, но затем произнесла:

— Может быть, мсье, кто знает?

Она открыла дверцу и ступила на снег. Так она постояла некоторое время, поглядывая на белую и безмолвную дорогу, затем заглянула в машину и спросила:

— Так я увижу тебя завтра?

— Конечно. У нас завтра будет очень много дел. Обзвонить священников в округе и избавиться от этих чертовых костей.

Пар от ее дыхания поблескивал кристалликами в свете фар «Ситроена».

— Спокойной ночи, Дан, — пожелала она. — И еще раз — спасибо.

Мадлен захлопнула дверцу машины и пошла через засыпанные снегом ворота во двор фермы. Некоторое время я смотрел ей вслед, но она не оглядывалась. Я развернул машину и поехал к Пуан— де— Куильи, бросив один— единственный взгляд на громаду «шермана», белевшую под снегом, как гигантское насекомое.

Библиотека с высокими потолками, до отказа забитая книгами в кожаных переплетах и писанными маслом портретами, была холодной. Поэтому, когда мы после обеда сели играть в шахматы, отец Антуан бросил в камин два длинных толстых полена. На столике стояли два стакана с коньяком «Наполеон». Разговаривая и не спеша играя, мы засиделись до полуночи.

— Вы играете довольно хорошо, — заключил отец Антуан, объявив шах моему королю в третий раз. — Хотя видно, что у вас нет практики, вы играете слишком импульсивно. Перед тем, как сделаете ход, думайте и еще раз думайте.

— Я стараюсь. Просто в моей голове очень много мыслей, помимо игры.

— Вроде нашего демона? Так вы не думайте об этом.

— Такие вещи очень сложно забыть.

Отец Антуан взял понюшку табаку и церемонно положил в обе ноздри.

— Дьявол питается страхами, мой друг. Чем больше вы боитесь его, тем страшнее он становится. Вы должны думать о том, что лежит в кладовке, лишь как об обычном мешке с гниющими костями, которые вскоре будут захоронены.

— Хорошо, я постараюсь.

Отец Антуан передвинул своего ферзя и откинулся на Кожаную спинку стула. Пока я смотрел на доску и обдумывал сложившуюся ситуацию, где, по— моему, назревал мат через три хода, он отхлебнул немного коньяку и сказал:

— Вы удивлены, что демоны могут жить на земле? Имеют плоть, кости?

Я поднял глаза. Священник смотрел в огонь, пламя отражалось в его очках.

— Не знаю, — ответил я. — Похоже, что да. Я не верил в это, пока не увидел собственными глазами.

Отец Антуан пожал плечами.

— Это выглядит странно для меня. В нашем прагматическом веке, когда все ищут доказательств и подтверждений, нет места явлениям от религии, вроде демонов и дьяволов. И совершенно зря.

— Да ну! Не так уж много людей когда— либо видели демонов.

Отец Антуан повернул голову и серьезно посмотрел на меня:

— Они тоже, наверное, были удивлены. Демоны и дьяволы выглядят как и все мы, и невозможно вычислить, сколько их ходит по земле.

— А ангелов это касается? — спросил я. — Я имею, в виду, являются ли они нам?

Отец, Антуан отрицательно покачал головой:

— Ангелы не могут существовать в образе живых творений. Название «ангел» обозначает состояние высвободившейся энергии, и это, как правило, ужасно. Я знаю, что ангелы являются посланниками Бога и часто они защищают нас от угроз и от искушения Сатаны. Но мне известно о них слишком много, и поэтому я предпочитаю не встречаться с ними в моей жизни. Они просто ужасны.

— Их можно вызвать, подобно демонам?

— Да, но иным способом. Если вас интересует, у меня есть книга В библиотеке по заклинанию ангелов. Она была самой любимой книгой преподобного Тейлора, когда он находился здесь во время войны, вот что удивительно. Возможно, его заклинания для этого демона требовали противоположных по смыслу для защиты от Бога.

Несколько минут мы сидели молча, пока я делал свой следующий ход на доске. На улице, за высокими окнами, вновь пошел снег, он уже засыпал, наверно, всю Северную Францию, делая ее холодной и неуютной. Восточный ветер гнал по небу низкие облака и приносил суровый зимний холод.

Отец Антуан изучал положение фигур.

— Интересная ситуация, — сказал он, в задумчивости покачивая головой. Но затем его костлявая, с пергаментной кожей рука подвинула ферзя к моему королю, и он заявил: — Вам мат.

Одним ходом он уничтожил моего короля, и мне ничего не оставалось делать, как беспомощно поднять руки.

— Учение мне дается нелегко. Никогда не играл в шахматы с профессионалом.

Он улыбнулся:

— Мы будем играть намного больше, если вы останетесь в Нормандии. Вы — достойный соперник.

— Благодарю, — сказал я, зажигая сигарету, — но думаю, что мне больше пристало играть в бейсбол.

Мы покончили с «Наполеоном», когда старые настенные часы пробили полночь. Поленья в камине догорели и рассыпались на угли, и нас окружала только безмолвная тишина особняка священника, находящегося в глубине зимней деревни, затерянной в холмах Нормандии. Отец Антуан заговорил:

— Ваш поступок был поступком храброго человека. Я знаю, что Мадлен по достоинству оценила это. Я тоже. Сейчас сожалею, что за все эти годы среди нас не оказалось никого, кто решился бы сделать это.

— Вы знаете, какие ходили слухи. Знаете пословицу «счастлив тот, кто не ведает» или «дуракам везет»? Если бы я знал о дьяволах и демонах столько, сколько знаете вы, возможно, я бы и близко к танку не подошел.

— Все равно, мсье, я потрясен. И хочу надеть на вас распятие как защиту на эту ночь.

Он снял большой серебряный крест со своей шеи и протянул его мне. Крест был тяжелым, с фигурой Христа. Я подержал его несколько секунд в руке, затем протянул обратно:

— Я не могу надеть его. Он ваш. Вы так же, как и я, нуждаетесь в защите.

Отец Антуан улыбнулся:

— Нет, мсье. У меня много других предметов, которые могут защитить, и, помимо всего прочего, у меня есть мой Бог.

— Вы полагаете, что это… ну, он может напасть на нас?

Старый священник пожал плечами:

— Невозможно предугадать поведение дьявола. Я до сих пор не знаю точно, что это за дьявол, хотя мы поняли, что, по— видимому, он — один из тех тринадцати демонов Руана. Он может быть и сильным, и слабым. Может быть мрачным, а может — яростным. Чтобы это выяснить, мы должны его семь раз проверить.

— Семь проверок?