Непридуманная сказка - Яна Перепечина

Ничего не соображая, она доехала до дома, заперла дверь на все замки и задвижки и легла в постель, не в силах ни сидеть, ни двигаться, ни, тем более, говорить.

Вадим, с утра не находивший себе места и дозвонившийся, наконец, до жены, услышав в трубке её неживой голос, примчался домой меньше чем через час. Потыкав ключами в замки и не сумев отпереть, он заколотил кулаком по металлу, оклеенному дерматином и закричал:

- Открой дверь! Ты слышишь? Линка, открой немедленно дверь! Ты жива?!

Ангелина, шатаясь, встала, подошла к двери и безжизненно попросила:

- Вадим, не смеши соседей, что со мной будет?

- Открой немедленно!

- Уезжай, - только и смогла выдавить она из себя. И привалилась спиной к двери.

- Открой, - голос Вадима был так страшен, что даже наревевшаяся до состояния полной невменяемости и твёрдо решившая ни за что не впускать его Ангелина всё же откликнулась:

- Дим, я тебя прошу, уезжай.

- Открой дверь! Поговорим – тогда уеду.

Ангелина, еле двигая непослушными, будто чужими, руками, отперла и, с трудом глядя из-под опухших век на любимого мужа, сказала:

- Вадим, мы с тобой разводимся.

Он тяжело посмотрел на неё. Больные глаза его недобро сверкнули.

- Даже так?

- Да, - вдруг испугавшись его взгляда и голоса, кивнула она и ухватилась за косяк: голова после долгих слёз сильно кружилась.

- То есть ты всё решила и за себя, и за меня?

- Именно. - Пугаясь, Ангелина обычно наглела.

- А меня ты спросила?

Они стояли на пороге. Высокий Вадим, сжав зубы и играя желваками, смотрел на жену. Она, упрямо вздёрнув подбородок, - на него.

- Уходи, и у тебя будут дети.

- А я не хочу детей не от тебя. Это ты понимаешь?! Или наши общие, или никакие. Будем делать ЭКО, раз это единственный выход.

- Ничего не получится!

- С таким настроением точно не получится. Перестань киснуть! Мне никогда и ничего не даётся просто, без долгого ожидания и проблем. Всегда с трудом. Но зато потом я получаю самое лучшее... Вот тебя я сколько ждал и искал? Все друзья давно переженились, а я всё один был. А потом вдруг ты появилась – и всё, понимаешь? Всё! Живу с тобой и не представляю, как это я раньше был без тебя… Вот так и сейчас у нас... Что ж делать, раз ты со мной связалась и теперь у тебя тоже всё… непросто?

- Это не непросто… Это невозможно… - Ангелина, сгорбившись, повернулась к нему спиной и еле волоча ноги пошла в комнату, похожая на грустную старушку.

Вадим с болью посмотрел на поникшие кудряшки.

- Линка, не хныкать! Будем делать ЭКО.

Она обернулась и слабо, почти незаметно улыбнулась:

- Хорошо, давай попробуем. Вдруг ты прав.

- Конечно, я прав. Я всегда прав, - попытался улыбнуться Вадим. Получилось плохо, неубедительно. У Ангелины при взгляде на эту вымученную улыбку ещё сильнее заболело сердце. Она подошла к Вадиму и уткнулась лбом ему в грудь. Ей было невыносимо жалко мужа, которого она так любила и которому не могла родить ребёнка.

В тот вечер они долго лежали, обнявшись. В полной тишине Ангелина смотрела, как бьётся жилка на шее Вадима и подрагивает от этого простая, якорного плетения серебряная цепочка с крестиком, её подарок. Постепенно отчаянье утихло. Ангелина вдруг резко села и сообщила:

- Значит, и ребёнок у нас будет самый лучший!

- Это по моей теории? - спросил Вадим и убеждённо кивнул:

- Абсолютно точно. Стопроцентно. Проверено много раз.

- Тогда завтра и начнём.

На следующий день они собирались отправиться к врачу.

- Знаешь что, а поехали-ка сначала к отцу Петру, - вдруг предложил Вадим.

Отец Пётр, друг и духовник Ангелининой коллеги и младшей подружки Златы, венчал их полтора года назад. К нему они ездили со всеми серьёзными проблемами, но – жизнь, что ли, пошла совсем уж беспечальная - давно не были.

Ангелина с готовностью согласилась, и они поехали. Отец Пётр встретил их радостно, ещё издалека, надвигаясь на них, раскинув руки, начал вопрошать шутливо:

- Ну, что, работник детского учреждения, как они, твои гаврики? Портишь детей? Что притихла? Ведь портишь! Всё они у тебя самые лучшие, самые славные.

- Ну, что же делать, батюшка, если они и вправду такие?

- Молодец, Ангелина, своих не сдаёшь, - похвалил её отец Пётр, обнимая их обоих. – Ну? Просто так к нам? Или по делу?

Не ожидая никакого подвоха, Ангелина бодро отрапортовала о делах и лучезарно улыбнулась:

- Благословите, батюшка!

- Не могу, - тяжко вздохнув, ответил отец Пётр.

- То есть как? – дружно изумились Валдайцевы.

- То есть так. Дело это совершенно невозможное.

- Но как же? Но почему? Что же в этом плохого?

Отец Пётр грустно вздохнул.

- Ребята, хорошие мои, вы хоть понимаете, что такое ЭКО?

- Конечно, - кивнула растерянная Ангелина, - я кучу источников проштудировала…

- Вот и молодец. Я тоже читал и консультировался со специалистами. Сейчас ведь очень много бесплодных пар. Вы ко мне не первыми с вопросом об ЭКО пришли. И скажу вам то же самое, что говорил всем остальным. Вы, как я понял, уже сделали инсеминацию. Ничего, к несчастью, не вышло. Очень жаль, но именно этот способ помочь вам был допустим с точки зрения православия, а вот ЭКО, увы, нет.

Ангелина смотрела на батюшку сквозь слёзы:

- То есть совсем никак?

- Девочка моя, милая, бедная девочка, - отец Пётр снял очки и потёр переносицу, - ты пойми, это же братская могила. Ну, представь, в результате всех этих… манипуляций получаются десять-одиннадцать эмбрионов. Да пусть даже пять! А подсаживают ведь не все. Куда остальных?

- Куда? – еле слышно выдавила из себя Ангелина, отчаянно борясь с удушающим комом, появившимся в горле и всё увеличивающимся и мешающим дышать.

- Ты же понимаешь, какие тут есть варианты. И ты знаешь, что с момента зачатия это уже дети. Люди, Ангелин, люди! А их…

- Братская могила, - выдохнул Вадим, вспомнив слова батюшки, и отвернулся, до боли в глазах глядя в яркое весеннее небо за окном.

- Именно, ребят. А если подсаживают несколько эмбрионов и все они приживаются? То иногда ведь приходится удалять их, уже прижившихся. А это тоже убийство… И много других последствий, часто тяжелейших и для родителей, и для детей. Сейчас идут споры об этом методе. И иногда может показаться, что его сторонники приводят разумные аргументы. Но наша Церковь однозначно говорит, что для православный людей такой способ недопустим… - отец Пётр тяжело вздохнул. - Вы поймите, что это ваше решение и только ваше. Но благословить вас на это я не могу, никак не могу. Думайте, решайте… Сами… А я, что мог, уже сказал...