Я оставляю выбор за собой - Елена Гордина

– Мама! – закричала Настя, стараясь унять головокружение и звон в ушах. – Мама!

Ирина Михайловна проснулась и крикнула из своей спальни:

– Что?

Но ответить Настя уже не могла, от обильной потери крови и дикого ужаса, сковавшего ее полностью, она стала терять сознание. Когда родители наконец-то зашли в туалет, она уже полулежала на кафеле в луже собственной крови.

– О господи! – только и смогла вымолвить Ирина Михайловна, а отец кинулся вызывать «Скорую помощь».

Настю привезли в гинекологическое отделение областной больницы только через два часа, в первое утро нового года карета «Скорой помощи» добиралась по пустым улицам города очень долго.

Фельдшер, который приехал на вызов, был совершенно заспанный и от него невыносимо несло перегаром. Парнишка лет двадцати пяти – двадцати шести посмотрел на оседающую в руках отца Настю с брезгливостью и сказал, чтобы они «эту» как-то сами вынесли из квартиры и загрузили в машину неотложки.

В приемном покое Настя осталась одна, родители уехали домой (не выспались после новогодней ночи), дежурная медсестра куда-то вышла, а Настя корчилась от боли и страха на потрескавшейся кушетке.

Заспанная женщина вернулась минут через сорок, за это время весь пол под Настей стал алого цвета, но казалось, медсестра этого не замечает.

– Ваше имя? – Она села за стол, достала документы и принялась медленно и безразлично их заполнять.

– Мне очень больно, и у меня кровотечение, мне надо помочь! – Настя собралась с силами: – Какое имя?

– Ваше имя, – как робот, произнесла женщина, – пока все документы не заполним, никуда не пойдем.

– Но мне больно! – закричала Настя. – Из меня льется кровь, у меня кружится голова!

– Здесь всем больно и из всех льется кровь, – глубокомысленно произнесла медсестра, – это же гинекология, а не парк развлечений. Ваше имя?

– Смирнова Анастасия Владимировна, – прошептала Настя.

– Возраст? – Женщина спрашивала медленно и безразлично, иногда сочно позевывая.

– Двадцать два года.

– Замужем?

– Нет.

– Адрес прописки и место фактического проживания?

– Где работаете?

– Ваш телефон?

– На что жалуетесь?

Настя потеряла сознание именно на вопросе «на что она жалуется», а когда очнулась, то уже лежала на кровати в палате с белыми стенами и с капельницей у изголовья. Она еще не успела ничего понять, испугаться, как в палату вошло несколько людей в белых халатах и в масках на лице, а потом Настя просто отключилась, она так и не поняла, что ее ввели в общий наркоз и теперь экстренно делали кесарево сечение.

– Ваше имя? – словно сквозь густой туман кто-то кричал прямо ей в лицо. – Твое имя? Как тебя зовут?

– Настя, – едва слышно произнесла девушка.

– Везите ее в реанимацию.

Настя то приходила в сознание, то отключалась. У нее ничего не болело, но общее состояние было ужасно отвратительное, словно ее душа вырвалась из тела, измазалась в каком-то дерьме и теперь ужасно воняла.

Когда Настя открывала глаза, она видела белоснежную комнату, состоявшую из густых и опять-таки белоснежных облаков, а когда сознание ее покидало, наступала черная и непроглядная тьма. Для нее время словно бы остановилось, и Настя думала, что с момента родов прошли, может быть, сутки, не более.

Как же она бы удивилась, узнав, что уже восьмой день находится в пограничном состоянии между жизнью и смертью и врачи не дают никаких прогнозов относительно ее будущего.

На десятый день Настя проснулась, она открыла глаза и сразу почувствовала невыносимую боль, ломило все тело, словно ее пропустили через мясорубку.

Она хотела встать, но каждая рука весила тонну и не было сил даже пошевелиться. Из горла торчала трубка и говорить она не могла, к руке была подсоединена система, в мочевой пузырь вставлен катетер. Голова кружилась, ее тошнило, и казалось, что еще немного, и она снова потеряет сознание, но этого не случилось.

Через два часа пыток болью, которые показались Насте бесконечными, в палату заглянула медсестра и равнодушно отметила, что «эта очнулась».

Затем она ушла, а еще через полчаса в палату зашел врач и принялся осматривать Настю.

Сначала он осторожно вынул из горла девушки трубки, и Настя судорожно сглотнула слюну, исцарапанное горло нещадно ломило, словно она жевала стекло, и каждое слово давалось с огромным трудом.

– Где моя дочь? – спросила она у врача.

– Твоя дочь? – мужчина искренне удивился. – Я твой врач, а не ребенка.

– Я хочу узнать, где мой ребенок! – Настя была готова расплакаться, но даже на плач у нее не хватало сил.

– Хорошо, я узнаю. – Он посмотрел на карточку, привинченную к кровати, там были ФИО роженицы. – Как себя чувствуешь?

– Ужасно, – простонала Настя, – все болит, кружится, голова болит, горло, живот и грудь.

– Грудь? – Мужчина бесцеремонно откинул простынь, под ней Настя оказалась совершенно голой. – Да, грудь словно каменная, – он безжалостно мял ее тело, – молоко пришло, а ты была в отключке, надо было сцеживать, а сейчас, конечно… ну что, будем ставить антибиотики, если не поможет, разрежем.

– Что? – Настя хотела скосить глаза, чтобы посмотреть, что стало с ее грудью, но у нее не получилось.

– Грудь, конечно, – безмятежно отозвался врач, – там сейчас гной, молоко, может начаться сепсис.

Настя промолчала.

Затем доктор откинул простынь со стороны ног, вынул катетер из мочевого пузыря, и Настя едва не закричала от новой волны боли.

– Должна научиться писать сама, – резюмировал врач, – если до вечера не получится, вернем катетер на место.

– Только не это, – взмолилась Настя. Ощущать в себе катетер было невыносимо мерзко, ужасно неприятно и просто отвратительно.

– Сейчас вернется медсестра, даст тебе немного каши, таблетки, поставит уколы и капельницу. Состояние у тебя нормализуется, вечером я еще загляну.

– А как же моя дочь? – взмолилась Настя. – Я прошу вас, пожалуйста, узнайте, как она.

– Ах дочь, я и забыл, – врач рассеянно улыбнулся, – ну, хорошо.

Он вернулся через пятнадцать минут и по тому, как он зашел в палату и сел на стул напротив Насти, она поняла, что разговор предстоит тяжелым.

– Девочка на ИВЛ, сама не дышит, у нее желтуха новорожденных и… – мужчина промолчал и потупил глаза.

У Насти оборвалось сердце:

– И?

– У нее диагностирована болезнь Канавара.

– Что это за дерьмо? – Настя растерялась, она никогда не слышала о таком заболевании.