Девушка с голубкой - Индия Грэй

Тристан вернулся после полудня, принес в теплый номер отеля запах осени и несколько больших подарочных пакетов. Лили, которая дремала над «Дон Кихотом», почувствовала, как живот свело от вожделения. Словно за время его отсутствия она успела забыть, как ее муж хорош собой.

— Что ты читаешь?

— «Дон Кихота». — Лили изобразила глубокий интерес к странице тридцать семь, которую безуспешно пыталась дочитать с самого утра.

— Очень подходящее чтение, — насмешливо заметил он. — Романтический идеализм, доведенный до абсурда.

Лили отложила книгу, опустив глаза, чтобы Тристан не увидел выражение обиды на ее лице.

— Тебя не было целую вечность, — сказала она, чтобы что‑то сказать, но тут же пожалела об этом.

— Дела, — сказал он коротко, затем кивнул на пакеты. — На обратном пути пришлось заскочить кое‑куда, чтобы купить тебе все это.

Нерешительно Лили заглянула в один из пакетов, но не смогла разглядеть ничего, кроме оберточной бумаги.

— А что это?

Тристан подошел, на ходу расстегивая рубашку. У Лили перехватило дыхание.

— Посмотри.

Она хотела посмотреть, но не могла отвести взгляда от треугольника оливковой кожи, открытого распахнутым воротом. Вслепую зашуршала бумагой, пока пальцы не наткнулись на прохладную атласную ткань.

Среди хаоса смятого постельного белья короткое облегающее платье цвета слоновой кости с широким вырезом от плеча до плеча выглядело неприлично дорогим и изысканным, почти произведением искусства.

— Тристан, оно великолепно… Но зачем?

«Пытается загладить вину? — предположила Лили. — Неужели он ходил к другой женщине?»

— Вчера я оставил тебя без свадебного платья.

Глаза новобрачной защипало от подступающих слез. Каждый раз, когда ей удавалось убедить себя, что она сможет жить по его холодным правилам и хранить собственные предательские чувства в тайне, Тристан совершал какой‑то неожиданно трогательный поступок. Лили медленно встала на кровати, прижимая платье к телу, потом уронила его и прошла по вороху простыней к Тристану.

— Спасибо. — Она положила руки ему на плечи. — Это было не обязательно.

Живот Лили оказался почти вровень с лицом мужчины, и она почувствовала, как на секунду Тристан прижался к нему щекой. Но тут же высвободился и отвернулся.

— Вообще‑то обязательно. Тебе понадобится наряд на сегодняшний вечер. Я не был уверен, что ты взяла с собой что‑то подходящее к случаю.

— К какому случаю?

Когда Тристан посмотрел на нее, у Лили едва не остановилось сердце. Она не знала, что ей хочется больше — убежать от него со всех ног или обнять и утешить, как тогда в башне.

— Мы идем на прием для европейских финансистов в Эль‑Параизо.

— Эль‑Параизо?

— В доме моих родителей.

— Ага, — благовоспитанно улыбнулась она, слезая с кровати. — Прием для банкиров и встреча с родителями. Похоже, нам предстоит веселенький вечер. Теперь я вижу, что взятка в виде платья была обязательной, иначе я осталась бы в постели. Мы почти не спали прошлой ночью.

— У тебя не было ни шанса отвертеться, — сказал Тристан, дернув углом рта в горькой усмешке. — Технически ты моя жена, не забыла?

Ей безумно хотелось приласкать его, снять напряжение, но Лили уже достаточно общалась с Тристаном, чтобы понять: гордость не позволит ему принять помощь, предложенную так прямо и бесхитростно.

— Полагаю, сопровождать тебя — мой супружеский долг? — спросила она с преувеличенной серьезностью.

— Точно. — Его улыбка стала чуть более живой и искренней. — Ты быстро схватываешь.

— Хорошо. Будем искать компромисс.

— Что мы будем искать? — спросил он, удивленно приподняв брови.

Лили закатила глаза, словно его несообразительность была выше ее понимания.

— Компромисс, — повторила она тоном, каким обычно разговаривают с дошкольниками. — Это значит, каждый из нас получит часть того, что хотел. Я слышала, компромисс считается одной из важнейших составляющих брака, хотя не уверена, что это распространяется на браки по расчету. На всякий случай будем считать, что распространяется.

— Дай‑ка я догадаюсь. Ты хочешь провести часть вечера в постели?

— Видишь, ты тоже быстро схватываешь.

Смеясь, Тристан подхватил Лили и положил на кровать. Когда он склонился над ней, она увидела, что злость и боль в его глазах бесследно растворились, оставив ясные сверкающие озера чистого желания. Нежное сердце пело от счастья, пока Тристан чертил дорожки поцелуев на ее плечах и руках, торопливо выпутываясь из одежды. Луч осеннего солнца пробрался в комнату через окно, позолотил гладкую кожу Тристана, выбелил паутинку старых шрамов на его спине. Закусив губу, Лили запустила пальцы в волосы мужа. Все ее тело пульсировало от любви и вожделения с отзвуками боли. Его боли, которую она чувствовала и мечтала исцелить, если Тристан подпустит ее достаточно близко.

Но Лили знала, что подойти так близко он ей никогда не позволит. Она вскрикнула, когда Тристан положил большие ладони на ее бедра, прижался губами к выпирающей кнопочке пупка и скользнул вниз, обжигая поцелуями ее лоно…

Секс был единственной формой близости, которая ей позволена. Несмотря на то что Лили жаждала ласк Тристана каждой клеточкой тела, она понимала, что всегда будет мечтать о большем. Она хотела невозможного — владеть не только его телом, но и его сердцем.

Если бы Лили могла выбирать, чем ей заниматься в жизни, она вряд ли остановилась бы на карьере модели. В модельный бизнес ее привела комбинация случайно представившейся возможности и финансовой необходимости. Она решила отложить мечты об университете на потом и воспользоваться теми привилегиями, которые внезапно стали ей доступны.

Но в такие моменты, размышляла Лили, пока Тристан вел ее через широкий газон к парадному входу Эль‑Параизо, модельная выучка становилась неоценимой. Уверенность в себе легко сыграть, если знаешь, как держать себя, как смотреть и двигаться.

Однако нести себя с достоинством после сегодняшнего секс‑марафона было не так‑то просто. Особенно на высоченных шпильках и рядом с Три станом, чье упакованное в смокинг великолепие кружило ей голову. Она чувствовала свежий запах его кожи после душа, который они впопыхах приняли вместе, пока Дмитрий ждал их внизу в машине. От мужа ей передавалось и напряжение, вернувшееся и спрятанное за стеной показного спокойствия.

Они опаздывали.

Лили молча ругала себя за то, что всю дорогу бессмысленно смотрела в окно, вспоминая их эротические игры, вместо того чтобы расспросить Тристана о его семье. «Сейчас уже поздно», — подумала Лили в панике. Из‑за высоких двойных дверей, к которым снизу, из холла, вели симметричные полукруглые лестницы, до них явственно доносился гул голосов.